Борис Акунин - Весь цикл «Смерть на брудершафт» в одном томе.

— Человек не крыса, — возразила Шацкая.

— Правильно. Он хуже. Крыса, которую вы только что преспокойно убили, ничего плохого вам не сделала. А вчерашний Митяй, дай ему волю, поступил бы с вами скверно. Немцы же и вовсе хотят вас убить. Ну-ка, попробуйте с большей дистанции.

В отличие от ворон, остальные крысы выстрела не испугались. Серые остроносые твари кишели повсюду. Буквально в десяти шагах здоровенная крыса шуршала кочаном капусты, но штабс-капитан велел целить по куче свиных костей, до которой было метров пятьдесят.

Хоть руки у Шацкой были слабые, зато глазомер превосходный. Удивила барышня Романова: четырьмя выстрелами, причем почти без интервалов, сняла четырех грызунов.

И пришла в голову Алексею одна чудесная мысль.

Всех женщин спасти он не сможет, но вот эту петербургскую фиалку и, возможно, еще несколько таких же, совершенно бесполезных в штыковой атаке, пожалуй, уберечь удастся.

По недавнему приказу главнокомандующего, в каждой роте полагается создать из лучших стрелков снайперское отделение. Опыт позиционной войны доказал полезность этой меры. Снайперы должны, посменно дежуря, держать под прицелом вражеские окопы, а во время наступления — прикрывать метким огнем атакующую роту, сами оставаясь позади.

Если правильно подать идею, Бочка согласится. Она и сама все время вздыхает, что худосочных девчонок в штыки гнать — только без толку губить. Поэтому отобрать в снайперские команды нужно даже не самых метких, а самых слабосильных. Все равно обучать по-настоящему времени не будет.

Штабс-капитан уже решил, что для демонстрации именно Шацкую начальнице и предъявит. Мол, в атаке от такой проку ноль, зато полюбуйтесь, как отлично она стреляет.

— Господин старший инструктор, вот если б вы меня еще научили штыком колоть. — Воодушевленная успехами Шацкая смотрела на Романова с благодарностью и восхищением. — А то я хуже всех, стыдно!

— Бросьте про это и думать, — отрезал Романов. — Скажу вам начистоту, без свидетелей. Женщина, любая женщина, в силу своей конституции не может научиться владению штыком. Уж поверьте старому вояке.

Барышня кивнула — поверила. И надо ж случиться, чтоб именно в эту минуту произошло событие, поставившее под сомнение авторитет «старого вояки».

Вдалеке затрещали кусты, захрустели ветки. Из той же дыры в изгороди, откуда четверть часа назад вылез Романов, отчаянно голося выскочила женщина в военных штанах и сапогах, но выше пояса голая. Вслед за ней, тоже вопя, выпрыгнул мужчина. Он, наоборот, был в гимнастерке, зато снизу — во всей натуральности. Оба припустили вдоль ограды, стремительно приближаясь к Алексею и Шацкой.

Странное поведение полураздетой пары объяснилось, когда следом сквозь забор проломился преследователь. Верней, преследовательница: наставив штык и оря благим матом, беглецов догоняла начальница батальона. Она быстро перебирала короткими ногами и уж готовилась вонзить клинок в спину мужчине.

— Сенечка-а-а! Бежи-и-и! — заголосила, оглянувшись, женщина.

Солдат сделал огромный прыжок, едва увернувшись от удара, и наподдал с такой прытью, что оставил подругу по несчастью далеко позади.

— Это Салазкина из четвертого! — ахнула Шацкая. — Бочка ее сейчас убьет!

Мужчина сиганул вбок, к ограде, с невероятной ловкостью вскарабкался на нее и, мелькнув белой задницей, исчез в зарослях. Но Бочарова даже не повернула головы в ту сторону — она нацелилась сразить блудодейку.

— Стерва! Шалава! Убью!

Не повезло бедной Салазкиной. Споткнулась на кочке, полетела кубарем. Только вскрикнула:

— Мамочки! Смерть моя пришла!

Багровая от ярости Бочка занесла карабин. Сверкнул хищный японский штык.

Романов бросился к месту грядущего кровопролития, на бегу кинув Шацкой:

— Здесь же в одиннадцать вечера! Будем стрелять на звук!

Оглянувшись, начальница смотрела на невесть откуда взявшегося заместителя. Шацкую не заметила — та благоразумно присела на корточки, спрятавшись за кучей мусора.

— Сука такая! — заорала Бочка. — Я мимо сенника иду, вдруг слышу… Убью на месте, чтоб другим неповадно было!

Салазкина шустро уползала на четвереньках, пока старший инструктор урезонивал взбешенную командиршу.

Рядовой Шацкая наблюдала из своего неромантического укрытия за происходящим и улыбалась. Не насмешливо — мечтательно.

— В одиннадцать… — прошептала она.

Дотемна проторчали в штабе дивизии, дожидаясь генерала, срочно вызванного в корпус, но встреча так и не состоялась. В половине десятого протелефонировал адъютант и сообщил, что начальник нынче не вернется — переговоры с представителями солдатских комитетов зашли в тупик, будут продолжены завтра утром в присутствии командующего армией.