– Это третьего дня было? Так! Ну, а вчера?
– Вчера я был в железнодорожном. Смотрю, они все, а Колычева нет. Я и стал за ними следить. Вижу, волнуются. Пришли в буфет и заняли столик. Я занял рядом. Всего нельзя слышать, но обрывки доносятся. Калиновский сказал: «Он опять где‑нибудь за себя играет». – «Теперь его не удержать», – сказал Бадейников. Они совсем стали говорить шепотом. Потом Свищев вскочил и направился к выходу. «В купеческий!» – крикнул ему Калиновский. Я ушел, вернулся, они все сидели. Я занял комнату, через которую надо идти в буфет, и взял газету. Почти с час просидел. Вдруг идет Свищев, один и совсем расстроенный. Взошел в буфет, а оттуда они все уже трое. Я совсем спрятался. Они приостановились, и Калиновский сказал: «Изменил негодяй!» – «Тем хуже ему!» – сказал Бадейников, да так, что мне стало страшно.
Патмосов кивнул и решительно встал с дивана.
– Спасибо тебе! Ну, теперь мне надо действовать. Будем спасать его!
На далеких Пороховых, среди крошечных домиков обывателей, стоит хорошенький серый домик с мезонином и балкончиком, с садиком и верандой, некоего Аникова, Ефрема Степановича, прогоревшего помещика, как его называют соседи.
В домике этом живет он один со своей служанкой, рябой Авдотьей, бабой лет тридцати двух, лихой и бойкой.
На какие средства живет этот Аников, никто не знает, и все думают, что он доживает последние остатки от своего благополучия.
Но живет он прилично и независимо, в некотором роде изображая барина среди окружающей его бедноты.
Едет он в город и из города всегда с целыми корзинками всякого добра. Нередко к нему приезжают господа, большею частью статские, и, видимо, по делам, так как бывают у него не больше часа, двух.
Живет Аников замкнуто, и те, которые изредка, посещают его, говорят, что у него есть комната всегда на запоре, куда даже не заглядывает его Авдотья.
Вообще Аников на Пороховых окружен некоторой таинственностью, хотя внешностью своей не представляет ничего примечательного.
Сухой, высокого роста, с длинной черной бородой, тронутой сединой, с лысой головой и мелкими, плутоватыми чертами лица, он ничем не выделяется из толпы и кажется самым ординарным человеком, а между тем этот Аников – человек в некотором роде исключительный, и таланты его не из обыкновенных.
Было часа три, обеденное время на Пороховых, когда к дому Аникова подъехал Патмосов и позвонил у его двери.
Рябая Авдотья открыла двери и впустила Патмосова в жарко натопленную прихожую.
– Барин дома?
Авдотья, вероятно предупрежденная, тотчас ответила: «Пожалуйте, ждут!» – и приготовилась помочь Патмосову снять шубу, когда на пороге показался сам хозяин и радушно сказал:
– Жду, жду! Собирался ехать, но получил письмо и остался ради дорогого гостя! Милости просим!
– Ну, что, совсем бросил?
– Совсем. Теперь помогаю только.
– Фабрика? – усмехнулся Патмосов.
Аников засмеялся.
– Именно. Пожалуйте ко мне. Я вам пуншику приготовил. С холоду это превосходно! – и Аников провел его по маленькому коридорчику, толкнул дверь и ввел в большую, жарко натопленную, светлую комнату с окном, устроенным под самым потолком.
– Это чтобы не подглядывали, – сказал он. Патмосов стал с любопытством осматриваться.
В комнате стоял широкий диван, два кресла и стол между ними, за которым теперь Аников хлопотал с пуншем. В углу стоял шкаф вроде буфета, а по двум стенкам большие сосновые столы, на которых грудами были навалены игральные карты без бандероли и в бандероли, а тут же рядом и самые бандероли, искусно вскрытые.
– И впрямь у тебя тут фабрика, – сказал Патмосов.
– Живу с этого! – вздохнул Аников. – Пожалуйте!
– Ну, покажи мне все! – сказал ему Патмосов.
Аников оживился.
– Для вас с удовольствием! Вот извольте видеть, – он подошел к столу и взял пачку карт, – это для подбора колоды. Здесь у меня ровно три дюжины колод вскрыто. Все одного крапа. Видите? Вот из них‑то я и подбираю.
– Как?
– Принцип один. По крапу. Извольте видеть, здесь крап звездочками. Смотрите на уголки. Вот на уголке одна звездочка, а вот две, а вот три, четыре, а вот одна и половинка. Поняли?
– Пока ничего!
– А очень просто. Здесь у меня три дюжины карт, то есть тридцать шесть в колоде. Это собственно для экарте готовятся и для макао. Теперь, изволите видеть, для экарте что нужно? Одна масть! Так? Я вот и подбираю. Пусть у всех червей будет одна звездочка в уголку, а бубен – две, у трефей – три, а у пик – одна и половинка. Хорошо – с! Сажусь, делю все карты по мастям и начинаю просматривать крап, просматривать и откладывать. Вот и все. Вы приехали. Вам нужно для экарте. Пожалуйте, вот колода и ключ к ней! Хе – хе – хе!
Читать дальше