Наталья Александрова: Батумский связной

В кювете с проявителем из белого тумана пластинок медленно проступали силуэты английских дредноутов, французских миноносцев, греческих крейсеров.

Когда снимки были проявлены и высохли, Акопян принес небольшой фибровый чемоданчик, такой самый обычный и даже довольно неказистый, в нем не было ничего особенного, если не считать двойного дна. Аккуратно спрятав под вторым дном фотографии, Акопян сложил в чемоданчик свою обычную продукцию — крымские пейзажи, “парижские фото”, — надел летний сюртук, шляпу-канотье и покинул свою мастерскую. Он направился в маленькую уютную кофейню на Итальянской, где была назначена встреча со связным.

В кофейне Акопян сел за столик, заказал себе кофе и огляделся. Возле стойки на повышенных тонах беседовали трое матросов — один из них неодобрительно отзывался о какой-то Груне, двум другим это явно не нравилось.

В кофейню вошел связной — полноватый господин в полосатом пиджаке. Он занял столик рядом с Акопяном и сел таким образом, чтобы фибровый чемоданчик оказался ровнехонько возле его стула. Акопян уже хотел встать и уйти, считая свою миссию выполненной, но в это время матросы у стойки перешли к активной стадии конфликта — они начали махать руками, обмениваться затрещинами, причем, поскольку места им стало недостаточно, они двинулись в сторону Акопяна.

Фотограф встал и пытался обойти дерущихся, но не тут-то было: один из них споткнулся и навалился на Акопяна всем своим весом. Акопян обругал матроса свиньей, но в следующую секунду почувствовал, как в бок ему вонзается что-то твердое и холодное. Он хотел было закричать, но вдруг навалилась на него такая бесконечная слабость и тоска, что сил на крик не осталось. Акопян с удивлением понял, что умирает. Он перевел мутнеющий безразличный взгляд на полноватого господина в полосатом пиджаке за соседним столиком, и увидел, что на того тоже навалился подвыпивший матрос, и последним проблеском сознания понял, что оба они сейчас расплачиваются за легкие турецкие деньги.

Когда минуту спустя кто-то из посетителей кофейни сообразил, что с господами за соседними столиками случилось что-то неладное, подвыпивших матросов уже не было. Аркадий Петрович Горецкий внимательно выслушал сообщение и отметил две фамилии в своем списке: Акопян и Бокелидзе.

— Ну-с, Борис Андреевич, настало время подводить итоги, — Аркадий Петрович поднял повыше бокал с молодым вином, которое искрилось в свете лампы.

Они сидели все в той же маленькой уютной комнатке Марфы Ипатьевны, куда Борис впервые попал полтора месяца назад, истекающий кровью и преследуемый контрразведкой. Только что они съели прощальный ужин, и теперь на столе остались фрукты, орехи и вино нового урожая.

— История с пропавшим списком закончена. Турецких агентов выловили почти всех, не скоро ещё турки смогут создать в Крыму такую прочную сеть. Относительно истории с бриллиантами: Вольский, как вы знаете, сидит в контрразведке и рассказывает все, что знает. В основном про татар, но среди них удалось арестовать только мелких людей, большой пользы это не принесло. Керим скрылся, его дядю застрелили во время побега [20] После раскрытия заговора наиболее экстремистски настроенные лидеры “Милли-Фирки” скрылись. В конечном итоге “Милли-Фирка” блокировалась с белым движением в борьбе против Советской власти. После окончательной победы красных “Милли-Фирка” перешла на нелегальное положение и не прекращала подрывной деятельности вплоть до конца Великой Отечественной войны 1941-45 гг. .

— А баронесса? — полюбопытствовал Борис.

— Баронесса пропала, как в воду канула, думаю, она давно уже в безопасном месте. Борис не сдержал улыбки.

— Напрасно вы так легкомысленно настроены, — рассердился Горецкий. — Эта дама, называющая себя баронессой Штраум, может быть очень опасна.

— Все равно хорошо, что красивая женщина не попала в вашу контрразведку. Знаю я ваши методы.

— М-да, ну тут мы с вами расходимся во мнениях, так что оставим этот разговор. Борис Андреевич, сообщаю вам, что про сестру вашу Варвару Андреевну не удалось ничего выяснить, из Одессы тоже пришел отрицательный ответ. Опять я возвращаюсь к нашей давнишней беседе. Завтра я уезжаю в Ставку, в Екатеринодар, миссия моя здесь закончена. Я приглашаю вас ехать со мной.

Борис внимательно посмотрел на Горецкого и спросил:

— Аркадий Петрович, скажите мне, если можете: кто же вы на самом деле? По уровню связей, по масштабу решаемых вами задач, по вашей независимости и свободе в принятии решений вы не похожи на подполковника контрразведки. Если не можете ответить — так и скажите, я не обижусь…