Сюзанна ГРЕГОРИ - Чума на оба ваши дома

Когда ворота распахнулись, шериф хмуро посмотрел на собравшихся, но не сделал попытки войти. Главный проктор, в обязанности которого входило поддерживать в университете закон и порядок, стоял рядом с шерифом, а позади него маячили педели – университетские констебли. Мастер Уилсон поспешил вперед. Великолепная пурпурная мантия развевалась за его спиной.

– Милорд шериф, мастер проктор, – начал он, – городские напали на нас без всякого повода!

– Восхищаюсь людьми, которые столь тщательно доискиваются истины, прежде чем заговорить, – вполголоса заметил Бартоломью. Кроме всего прочего, высказывание Уилсона было крайне неосмотрительным, учитывая, сколько горожан было среди его гостей.

Абиньи с омерзением фыркнул.

– Он должен был подумать, когда сегодня решил раздавать деньги. Можно было представить, что тут начнется.

– Я предлагал поручить священникам раздать их на воскресной мессе, – отозвался Бартоломью. Он с отвращением наблюдал за тем, как Уилсон сетует шерифу на горожан, напавших на колледж исключительно по злому умыслу.

– Но тогда какая-то часть славы могла достаться священникам, а не ему, – саркастически отозвался Абиньи. Он махнул рукой в сторону ворот. – Займитесь своими пациентами, лекарь.

Бартоломью вспомнил стоны и крики, которые неслись из-за стен Майкл-хауза, когда туда нахлынула толпа, и выругал себя за то, что не сообразил взглянуть на раненых раньше. Педель стоял у ворот рядом с двумя распростертыми телами, дальше по переулку его товарищи склонились над другими лежащими людьми.

– Эти готовы, доктор, – сказал педель, узнав Бартоломью.

Тот присел осмотреть мертвецов. Оба оказались совсем молоденькими, на одном была куртка подмастерья. Бартоломью нажал на грудь, под руками у него что-то хлюпнуло – это означало, что ребра сломаны, а внутренние органы раздавлены. У второго была сломана шея и голова повернута под невозможным углом. Оба должны были умереть мгновенно. Бартоломью перекрестился, задержался у ворот и крикнул брату Майклу, чтобы тот сделал все, что может, для этих не получивших отпущения грехов душ.

Остальные педели отступили, и Бартоломью стал осматривать раненых. Каким-то чудом их оказалось всего четверо. Бартоломью был уверен, что остальных отвели по домам друзья. Ни одному из четверых гибель не грозила. У одного мужчины средних лет была неглубокая рана на голове, тем не менее вызвавшая обильное кровотечение. Бартоломью дал ему чистую тряпицу, чтобы унять кровь, и перешел к следующей пострадавшей. Женщина, похоже, не была ранена, но находилась в глубоком шоке. Ее широко раскрытые глаза ничего не выражали, все тело била неудержимая дрожь.

– Вон ее сын.

Это сказал тот самый кузнец – он лежал у стены с неловко вывернутой ногой. Бартоломью взглянул в сторону, куда кивнул кузнец, и понял, что тот имел в виду одного из погибших. Он обернулся к женщине и сжал ее влажные ледяные руки в своих.

– Где ее муж? Можно послать за кем-нибудь, кто отвел бы ее домой?

– Муж ее той зимой умер от лихорадки. Парнишка один у нее был. Помрет теперь с голоду, как пить дать.

– Как ее зовут? – спросил Бартоломью, чувствуя себя совершенно беспомощным.

– Рэйчел Аткин, – отозвался кузнец. – А тебе-то что?

Бартоломью вздохнул. Таких, как Рэйчел, он видел почти каждый день – стариков и женщин с детьми, оставшихся без кормильцев. Даже давая им деньги – что он делал иногда, – он лишь на время облегчал их судьбу. Вид бедности был одной из тех особенностей профессии врача, которые он находил наиболее тягостными. Нередко он брался за лечение раны или болезни, а затем узнавал, что его пациент умер от недоедания или попросту замерз.

Он выпустил руки женщины и подошел взглянуть на ногу кузнеца. У того оказался аккуратный перелом, кожа была цела. Требовалось лишь сложить кость, а время и покой довершат все остальное. Пока он осторожно мял и ощупывал ногу в поисках осколков кости, кузнец склонился к нему. Бартоломью сообразил, что это благодаря элю, парами которого кузнец обдал его, тот, вероятно, и не кричал, как это сделали бы многие пациенты во время осмотра сломанной ноги. По той же самой причине следовало как можно скорее наложить лубок.

– Зачем ты влез? – заплетающимся языком выговорил кузнец.

Бартоломью, словно не слыша, отправился к последнему раненому: мужчине, который жаловался на боль в спине.

– Все шло как по маслу, – продолжал кузнец. – Мы знали, что делаем.