Елена Ярошенко - Карающий ангел

Андрей уже хохотал за своим мольбертом.

— Елена Сергеевна, вы меня уморили! Конечно же, я не имел в виду ничего подобного!

— Какое счастье! У меня прямо-таки камень с сердца свалился. Так в чем же суть вашей роковой тайны?

Щербинин тут же стал угнетающе серьезным.

— Я люблю Марию Антоновну.

Щека Андрея, видная из-за мольберта, заливалась краской.

— Ну, голубчик, это-то вовсе не тайна, это как раз заметно невооруженным глазом. Но почему вы говорите о своей любви таким трагическим тоном?

— Я полагаю, что Марусе моя любовь совсем не нужна! Она не только не хочет слушать мои признания, но даже старается лишить меня всякой возможности хоть как-то коснуться этой темы. Боюсь, ничего, кроме равнодушия, я не встречу. Это так больно, когда вместо любви тебе предлагают горячую дружбу, а то и вовсе прохладные отношения.

— Ну, горячая дружба все же лучше…

— Но я на ней уже обжегся! Как только эта дикая история с украденным наследством завершится для Маруси благополучным образом, я уеду куда-нибудь из Москвы. Отправлюсь в сибирские дебри…

— Подождите, голубчик, я что-то не могу взять в толк, как отъезд в дебри может способствовать разрешению обсуждаемого вопроса?

— Полагаю, что именно сибирские дебри подходящее место, чтобы уйти от здешней суетной жизни… Я так несчастлив! Я хочу покоя…

— Надеюсь, вы хотя бы не догадаетесь уйти от здешней суеты в мир иной? Покоя, причем вечного покоя, там предостаточно, но помните, что самоубийство — большой грех. В этом смысле сибирские дебри, конечно, предпочтительнее. А что, простите, вы собираетесь делать в этих дебрях? Поселиться в раскольничьем скиту? Или добровольно разделить с каторжанами тяготы жизни в Туруханском крае?

— Я и там могу заниматься искусством…

— Какой вы еще, в сущности, ребенок, Андрей! Представьте себе, вы забьетесь в какой-то медвежий угол, где восемь месяцев в году — зима, а остальные сезоны столь скоротечны, что не успеваешь заметить, как они сменяют друг друга. Разница между весной и другими временами года лишь в том, что весной там грязь по колено, а в другое время — немного ниже колена, не считая долгой зимы, когда сугробы по пояс. Снега или дожди идут постоянно, в вашей маленькой избушке все время горит очаг, у которого вы пытаетесь согреться и высушить свою мокрую одежду… А если к вам доберутся какие-нибудь гости, например, пара соседей-каторжников, осужденных за грабежи на улицах, они тоже появятся у вас мокрые до нитки и развесят свое платье у огня… Вам всю жизнь придется провести среди испарений сохнущей одежды.

— Но ведь там много интеллигентных людей, например, политические ссыльные…

— О да, вы можете подружиться с политическими и найти себе компанию интеллигентных людей, очутившихся в Сибири за то, что взорвали карету губернатора вместе с его женой, детьми, старухой тещей и гувернанткой… Кстати, интеллигентные террористы тоже будут приходить к вам в мокрых куртках.

— Но творчество всегда творчество! Я могу писать где угодно, а мои работы приобретут новое звучание…

— О да, можно даже написать целую туруханскую серию, что-нибудь в стиле Ярошенко. Например, «Всюду жизнь», только без железнодорожного колорита. Революционеры-подпольщики будут в восторге от ваших работ, имя Щербинина замелькает на страницах партийной прессы, а жандармское управление возьмет вас на заметку за сочувствие антиправительственной деятельности. В ссылку-то вас отправить будет уже невозможно — из Сибири в Сибирь человека послать затруднительно… И все потому, что вы решили уподобиться Варсонофию Десницыну и устраивать свою жизнь по возможности более трагически. Кстати, о Варсонофии… Я полагаю, в связи с арестом он переживает творческий расцвет и в настоящее время создает очередной шедевр, вдохновленный стенами камеры в Бутырском замке.

— Но Маруся… Я ведь так страдаю!

— По-моему, в отношении Маруси у вас сложилось неверное мнение. Насколько я успела заметить, ваши шансы покорить ее сердце весьма высоки, во всяком случае, выше, чем у кого бы то ни было. И я вам or души этого желаю. Не надо пугаться, если вам сначала скажут «нет», именно так и скажут ради соблюдения ритуала. Но истинный влюбленный не должен отступать перед трудностями. Дерзайте!

В мастерскую ворвалась Маруся, слегка испачканная машинным маслом.

— Андрей, я вылизала мотор чуть ли не языком — будет работать как часы! Вы еще долго собираетесь творить нетленное полотно? Бросьте это дело! Поехали кататься! Заодно завернем на Сухаревку и узнаем, как дела у Миши.