Елена Ярошенко - Карающий ангел

— А ты не думаешь, что он на нас рассердится? Ведь это мы так легкомысленно подставили его грудь под удар.

— Спросим у него, когда он будет в состоянии говорить. А пока давай навестим Андрея.

«Визиты к судебному следователю женщину не украшают». — Работа над будущим шедевром. — Я боюсь показаться бестактной. — Маруся в образе иерусалимской сиротки. — Тайна Андрея Щербинина. — «Я отправлюсь в сибирские дебри!» — Радужные перспективы добровольного изгнания в Туруханский край. — «Истинный влюбленный не должен отступать перед трудностями!» — Господа, болтающиеся без дела в Шереметевской больнице.

Несмотря на то, что до Неопалимой Купины было недалеко, на этот раз мы взяли извозчика. Нужно было беречь силы, говорят, позирование — дело весьма трудное при кажущейся своей простоте.

— Леля, ты такая усталая, — сказала, заглянув в мое лицо, Маруся, когда мы с ней тряслись в пролетке по Арбату.

— Говори уж прямо — выгляжу неважно. Что ты хочешь, визиты к судебному следователю женщину не украшают… Впрочем, может быть, Андрей будет этому только рад — сегодня я как раз в состоянии олицетворять собой мировую скорбь…

Щербинин нам искренне обрадовался. Нам был предложен чай, от которого мы с подругой отказались, упросив маэстро сразу же приступить к работе над будущим шедевром. Думаю, большего удовольствия Андрею не доставило бы даже приглашение править каким-нибудь королевством. Они с Марусей замотали меня в темные полотнища и установили на подиуме в позе дам с гравюр Гюстава Доре.

Андрей припал к мольберту, а Маруся побродила по мастерской, полистала эскизы в одной из папок, примерила лежавший на полке берет со страусовым пером и заскучала.

— Андрюша, а можно я повожусь с твоим авто? — спросила она неожиданно.

— Да, конечно, — рассеянно ответил Андрей, смешивая краски на палитре. — Ключ от каретного сарая в прихожей, в верхнем ящике столика из карельской березы.

Я не выдержала.

— Маруся, дорогая, боюсь показаться бестактной, но позволь напомнить тебе, что буквально одна капля машинного масла сделает твое новое шелковое платье ни на что не пригодной тряпкой.

— Да, действительно, — Маруся растерянно оглядела свой элегантный наряд. — Я об этом не подумала. Но мне так хотелось бы заглянуть в мотор Андрюшиного авто, мне кажется, этот «Мерседес-Симплекс» нуждается в заботе не меньше, чем его хозяин…

— Дорогие дамы, безвыходных положений, как известно, не бывает! — Андрей наконец оторвался от своего мольберта. — Я могу предложить черный сатиновый халат, который использую для работы. Например, когда приходится, лежа на козлах, расписывать потолки в ресторанах, краска имеет обыкновение капать с кисти прямо на одежду, и без халата тут не обойдешься.

Халат, украшенный кое-где разноцветными масляными подтеками, был предоставлен в Марусино распоряжение. Моя подруга, облачившись за ширмой в эту хламиду с мужского плеча, перепоясалась какой-то бечевой и стала производить трогательное впечатление нищенки.

На месте Андрея я бы нашла на полотне место для изображения Маруси в образе иерусалимской сиротки, стоящей в толпе созерцающих казнь. Впрочем, с протянутой рукой на паперти у Николы в Плотниках она в этом халате тоже смотрелась бы неплохо. Редкая сердобольная купчиха прошла бы мимо, не положив в ее ладошку грошик.

Но Марусе все было безразлично. Получив у Андрея еще и пару гуттаперчевых перчаток для защиты рук, она с фанатичным блеском в глазах помчалась к автомобилю.

Проводив мою подругу любящим взглядом, Андрей неожиданно опустил кисть и трагически произнес: «Ах, Елена Сергеевна, я так несчастлив!»

Нужно было иметь черствое, лишенное всякого милосердия сердце, чтобы не спросить у него, что случилось.

Ответ был весьма многословным, но совершенно невнятным. Андрей намекнул на наличие у него некой тайны, которую он не решается открыть.

— Вам бы я мог рассказать, но… Ей-Богу, не знаю, что вы подумаете… Вы, без сомнения, такая чуткая женщина, но как мне решиться… Это так трудно.

— Андрей, ради Бога, перестаньте. Это только в дамских романах герои любят заявлять, причем в первой же главе, что никому не могут открыть свою роковую тайну, хотя у них для этого, собственно, нет абсолютно никаких причин, кроме явного желания автора хоть чем-нибудь занять своих персонажей и растянуть повествование страниц на двести. На двести первой странице выясняется, что герой — сын герцога, похищенный во младенчестве цыганами… В жизни же все роковые тайны носят весьма прозаичный характер: незаконнорожденный ребенок — раз, любовница-шантажистка — два, тайный брак — три, огромные долги — четыре, дурная болезнь в тяжелой форме или наследственное сумасшествие — пять… Да вот, пожалуй, и все, если не предположить еще, что вы завербованы иностранным агентом и работаете на военную разведку кайзера Вильгельма или в качестве члена ЦК партии эсеров готовите покушение на московского генерал-губернатора…