Эллис Питерс - Смерть на земле горшечника

Пернель не произнесла ни слова. Она сидела справа от леди Донаты, очень серьезная и молчаливая. Глаза ее были устремлены на Кадфаэля. Ему показалось, что она быстрее, чем Сулиен, поняла тайную цель его неожиданного визита. Если это так, то она тщательно скрывала свою догадку и вела себя, как положено воспитанной, сдержанной и благородной девице, почтительной и внимательной к старшим. «Впервые ли она здесь?» — подумал Кадфаэль, заметив легкое напряжение, овладевшее молодой парой.

— Меня зовут Кадфаэль, — сказал он. — Я лекарь и травник, и ваш сын помогал мне в работе, он ведь несколько дней провел у нас. Мне было жаль с ним расставаться, но я не жалею, что он избрал иной жизненный путь.

— С братом Кадфаэлем работать было легко, — заметил Сулиен, с натянутой улыбкой придвигая к монаху кружку эля.

— Я этому верю, — сказала леди Доната, — и твой рассказ — тому подтверждение. Я тоже помню вас, брат, помню, как несколько лет назад вы давали мне свое лекарство. Вы были так добры, что прислали его мне через Сулиена, когда он навещал вас недавно. Он уговаривает меня принимать этот сироп. Но я не нуждаюсь в лекарстве. Вы сами видите, за мной прекрасно ухаживают, я всем довольна. Возьмите назад флакон, лекарство может пригодиться кому-нибудь другому.

— Одной из причин моего визита к вам, — сказал Кадфаэль, — было выяснить, помогает ли вам этот сироп или, может быть, мне предложить вам что-нибудь другое?

Она улыбнулась, глядя ему прямо в глаза, и спросила:

— А какова же другая причина?

— Наш настоятель, — отвечал Кадфаэль, — послал меня спросить, может ли Сулиен поехать со мною — навестить его?

Сулиен стоял перед Кадфаэлем с непроницаемым видом. Но все же он выдал себя вопросом, который задал Кадфаэлю. Облизнув внезапно пересохшие губы, он спросил:

— Прямо теперь?

— Да. — Это короткое слово было тяжелым, как свинец. Надо было смягчить впечатление. Повернувшись к леди Донате, Кадфаэль сказал: — Так будет лучше для вас. Наш настоятель заботился о Сулиене, относился к нему почти как к собственному сыну, да и теперь не переменил своего отношения. Ему бы очень хотелось увидеть его и узнать, — Кадфаэль сделал ударение на последнем слове, пристально глядя на юношу, — что у вас все благополучно. А этого мы желаем больше всего.

Что бы за этим ни последовало, эти слова, по крайней мере, были правдой. А вот можно ли было надеяться, что и все другое будет благополучно, — этого он не знал.

— Вы позволите мне отлучиться часа на два? — спросил Сулиен. — Я должен проводить Пернель домой, в Уиттингтон. Может быть, я сперва сделаю это, а потом мы поедем к лорду аббату?

Кадфаэль догадался, что означает этот вопрос: «Возможно, я задержусь в монастыре, поэтому не лучше ли завершить все неотложные дела?»

— В этом нет нужды, — решительно возразила леди Доната. — Пернель останется здесь и переночует, если она будет так добра. А я пошлю в Уиттингтон мальчишку — известить отца Пернель, что дочь его находится у меня, в полной безопасности. Меня редко навещают молодые люди, и я не хочу так скоро расставаться с моей очаровательной гостьей. Ступай с братом Кадфаэлем, Сулиен, а мы постараемся приятно провести время вдвоем до твоего возвращения.

После этих слов у Сулиена и Пернель вытянулись лица. Они обменялись коротким взглядом, и Пернель вдруг сказала:

— Благодарю вас. Мне очень по душе ваше приглашение. За детьми приглядит Гуннильд, а моя матушка, я уверена, обойдется без меня один день.

«Возможно ли, — думал Кадфаэль, — чтобы Доната, в ее теперешнем тяжелом состоянии, так заботилась о младшем сыне и радовалась первому проявлению в нем интереса к девушке, подходящей для него? Значит, матери, обладающие сильным характером, давно свыкшиеся с собственным медленным умиранием, также могут стремиться завершить неоконченные дела».

Он только сейчас осознал, что именно больше всего его в ней пугало: этот жестокий враг, который посеребрил ее волосы и иссушил тело, все же не слишком ее состарил. Она была скорее похожа на маленькую девочку-подкидыша, хрупкую, увядшую в пору ее весеннего цветения, когда бутон вот-вот должен был раскрыться. Рядом с Пернель она казалась облачком пара, ребенком-призраком. Но все же здесь, как и во всем доме, она по-прежнему господствовала.

— Тогда я возьму лошадь, — сказал Сулиен почти беззаботным, спокойным тоном, как если бы речь шла всего лишь о прогулке верхом по лесу, чтобы подышать свежим воздухом. Он нагнулся — поцеловать худую щеку матери, а она коснулась его лица рукой, дрожащей, словно сухой увядший лист. Он не попрощался ни с ней, ни с Пернель. За этим могло скрываться нечто зловещее. Он быстро прошел через холл к выходу, и Кадфаэль поспешил проститься с дамами как можно любезнее и устремился за Сулиеном в конюшню.