Присцилла Ройал - Печаль без конца

Отец Элинор в своем последнем послании из Уэльса, где он сейчас находится, сообщал дочери, что при королевском дворе настроение спокойное; однако, добавлял он с присущим ему сарказмом, только такие старые болваны, как он сам, пытаются предсказывать даже недалекое будущее. А что касается нынешнего положения в стране, добавлял отец, то ведь наследник еще не ступил на ее землю, а если совершит это до того, как его отец отдаст Богу душу, то никто до сей поры толком не знает о его, наследника, взглядах на те или иные вещи — особенно в отношении разногласий с баронами, что привело страну около десяти лет назад к гражданской войне и к созыву парламента. Как теперь поведет себя новый король, остается только гадать. До настоящего времени принц Эдуард пытался удерживать равновесие между обеими сторонами, но равновесие, как известно, штука шаткая. Еще барон Адам Вайнторп писал, что, как ему кажется, Эдуард умный малый, и, хотя очень похож на отца, есть надежда, что не совершит похожие ошибки и не наступит на те же грабли. Поэтому, делал заключение барон, сильные, по всей вероятности, пребудут в том же положении; те, кто лишены силы и могущества, останутся в положении их жертв, а солдаты, воюющие на границах страны или защищающие их, будут по-прежнему зависеть от извивов политических игр и ожидать в любую минуту любого поворота событий.

Заканчивалось письмо такими словами: «Полагаю, ты, наверное, уже поняла, дорогая дочь, как понял я сам, что, как только люди начинают сражаться за власть, неминуемо льется кровь, и этого, увы, не избежать…»

Таким образом, в душе его дочери рождалось и зрело беспокойство не только за судьбу ее маленького монастыря, но и всей Англии.

Коронер Ральф опустился на колено в липкую грязь и осторожно ощупал шею лежащего мужчины. Кожа у того еще сохраняла тепло, но пульс не прощупывался.

— Он умер, Кутберт, — сказал Ральф своему помощнику. — Но не так давно.

Оба молчали, прислушиваясь; лес, окружавший их, тихо шумел, отвечая непрекращающемуся дождю; изредка сквозь этот глуховатый шум прорывался птичий щебет.

— Убийца, верно, далеко не ушел, — еле слышно проговорил помощник.

Ральф кивнул.

Помощник выпрямился, вытащил меч из ножен и устремил взгляд на ближайшие к дороге кусты. Все посторонние шумы смолкли у него в ушах. Он шагнул в просвет между мокрыми ветвями и скрылся.

Ральф проводил его взглядом и снова обратил свое внимание на мертвого. Тот лежал лицом вниз. Возможно, он упал с коня, когда на него напали разбойники?

Но шея не сломана, и коня нигде поблизости не видно. Впрочем, его могли увести. Ральф снова пригнулся, чтобы осмотреть обувь убитого. Непохоже, чтобы в таких башмаках ехали верхом: подметки стерты, кое-где неумело залатаны. Нет, этот человек, когда был жив, много и долго шел пешком. Ну, может, иногда удавалось подъехать на повозке.

Коронер приподнял труп за плечи и перевернул на спину. И тотчас, как у тяжело раненного оленя, у мертвеца вывалились кишки, хлынула кровь. Зрелище было ужасающим. Это уж точно не случайность, решил Ральф, и не самоубийство. Это явное убийство. И уж, конечно, не с целью грабежа. Но зачем тогда? Из любви к искусству? Его губы скривились в усмешке.

Он снова поднялся, устремил взгляд на притихший густой лес. Дождь стал неслышен. Даже птицы умолкли. Кто же, черт возьми, скрывается сейчас в этой чаще? Кто убийца? Далеко уйти он не мог: труп еще не остыл, а лес такой густой, что передвигаться по нему нелегко. Зато прятаться удобно. Однако, возможно, убийца был на лошади и давно ускакал. Тогда ищи-свищи!

Ральф внимательно оглядел размокшую дорогу. Следы конских копыт и человечьих ног можно было без труда различить, но о чем это говорило? Мало ли кто, пеший или конный, пробирался по ней в сторону Тиндала, чтобы найти там приют и пищу перед приходом ночи? Тьма наступает рано в это время года, и мало ли какие опасности подстерегают путников на ночной дороге?

Что ж, быть может, и убийца направился туда, чтобы обрести крышу над головой, глоток пива и какую-никакую пищу в монастыре, а также затеряться там среди прочих соблюдающих закон граждан. И если так, то брат Эндрю, исполняющий обязанности привратника и обладающий недюжинно цепким глазом, мог наверняка обратить внимание на кого-то из посторонних.

Ральф еще раз вгляделся в лицо умершего. Нет, определенно этого человека он никогда не видел, а ведь он даже гордился тем, что знает по имени чуть ли не каждого жителя деревни, любого монаха, монахиню и всякого, кто больше одного раза появлялся в Тиндале. В этом смысле я не похож на своего брата, местного шерифа, — бывало, говаривал он, — тот навещает нас лишь по большим праздникам, да и то далеко не всегда, и при этом интересуется больше не событиями, происходящими в его графстве, а интригами внутри королевского двора и делами всего государства английского.