Но, в конце концов, она тоже предпочла отложить все вопросы на будущее. Подождать продолжения. Но ждать — это и значит задавать вопросы…
Мартен уехал сниматься в фильме Спилберга. В течение двух месяцев Анри мог общаться с ним лишь по электронной почте.
«Надеюсь, все у тебя будет хорошо, и твоя американская карьера не ограничится вторыми ролями, — писал он. — Не превращайся в Марселя Далио современного кино, будь добр.
Во всяком случае, твоя великая роль ждет тебя здесь. Этот мерзавец Эбер в самом деле был гений. Не спрашивай меня, как могут совмещаться гений и злодейство. Например, художника Давида, чей талант не подвергается сомнению, никто не упрекает в том, что во времена Террора он был членом Комитета общественного спасения и отправил на гильотину немалое количество своих коллег. Об этом можно было бы сказать, но почему-то никогда не говорится. Зато Эбера либо игнорируют, либо осуждают. Именно поэтому мне он все больше нравится. Это не тот человек, которого легко защитить. Даже Гонкурам это не удалось.
Что касается Марии-Антуанетты, сообщаю: с Натали все уладилось, но окончательное решение по поводу фильма еще не принято. Хотя я надеюсь на благоприятный исход.
Дора тоже на это надеется.
Если же ничего не получится, что ж, я превращусь в библиотечную крысу, буду сидеть один среди книг, и это будет волшебно. Я обожаю библиотеки. Насколько мне не нравятся эти громады снаружи, настолько же восхищают изнутри. Я чувствую себя королем во дворце.
Меньше чем через полчаса мне приносят все то, что я просил. Именно здесь я узнал все про Эбера. Как я тебе уже рассказывал, некоторое время он мастурбировал, глядя на Марию-Антуанетту с гравюры Дюкро. Но вот в один прекрасный день месье Коффен, местный аптекарь, вернулся из Парижа вместе с мадемуазель Розой, бывшей актрисой театра, на которой он женился, и поставил ее за прилавок в своей аптеке. Наплыв посетителей тут же резко увеличился.
Жаку-Рене было тогда четырнадцать, и он немедленно загорелся — как и все остальные юнцы и взрослые мужчины; все только о ней и говорили. По прошествии нескольких месяцев новоиспеченная мадам Коффен спала с половиной города.
У Жака-Рене было две страсти — Мария-Антуанетта и мадам Коффен. Он разделял их со своим кузеном Этьеном, сыном его тетки с материнской стороны. Этьен был его ровесником, но выше стоял на социальной лестнице — он был наследником мессира Луи-Ублюдка, шталмейстера, владетеля земель в Партажере и Айе, хозяина Буасси-ан-ла-Паллу, собственника обширного поместья с замком, охотничьими угодьями и водоемами в нескольких километрах от Анжера.
На мой взгляд, само существование этого кузена многое объясняет. Его отец умер в том же году, что и отец Жака-Рене. Таким образом, их матери, которые обе вышли замуж в молодости за богатых стариков, почти одновременно оказались вдовами, а их сыновья — сиротами.
Разница заключалась в том, что мадам Эбер, раньше принадлежавшая к городским верхам, теперь оказалась на грани нищеты, а ее сестра, до того ощущавшая себя словно в ссылке в деревенской глуши, теперь оказалась обладательницей состояния, приносившего ей больше двухсот ливров ренты в год, и титула „благородной дамы“, что тоже немало.
Несмотря на эту разницу или, напротив, благодаря ей, два кузена в то время отлично ладили между собой. Они часто писали друг другу письма. Когда была возможность, Жак-Рене навещал Эстена в Буасси. Он привозил ему свежие новости из города. Они жили в замке, но чаще предпочитали ферму, где проще было поддерживать порядок.
Легко можно представить себе, какое наслаждение доставляла обоим юнцам такая беззаботная жизнь. Однако можно и догадаться, что мало-помалу разница их положений начинала ощущаться все сильнее. С каждым приездом Жак-Рене все откровеннее демонстрировал свое умственное превосходство над кузеном. К тому же история с мадам Коффен набирала обороты, Жак-Рене сочинял, фантазировал, привирал, хвастался — короче говоря, в конце концов стал невыносим. Однажды Этьен не выдержал и воскликнул:
— Да ты, пожалуй, даже не поцеловал ее ни разу! Предъяви хоть одно доказательство!
Вернувшись в Алансон, Жак-Рене решил сразу взять быка за рога. Он направился прямиком в аптеку, подошел к прилавку и сказал мадам Коффен:
— Мадам, вы стоите передо мной как видение. Вы словно сошли со странниц книги. Вы восхитительны.
— Надо же, маленький Жак, какой ты, оказывается, любезный! Твоя матушка здорова?
Читать дальше