Нэнси Бильо - Крест и корона

— Да у вас настоящий талант, — сказала я на третий день наших занятий, пока он заменял струну на лютне. На ней было пятнадцать струн, и он все время следил, чтобы они были целыми и невредимыми.

Брат Эдмунд улыбнулся, не отрываясь от работы.

— Мне нравится чтить Господа своей музыкой. В Кембридже я славился тремя вещами: познаниями в фармацевтике, скромным умением играть на лютне и интересом к истории.

Я смотрела, как он подтягивает струну.

— Какой именно истории? Доминиканского ордена или вообще всей Англии?

— Я изучал и то и другое.

Я прикусила губу.

— Тогда позвольте спросить вас кое о чем, брат?

Он поднял на меня свои огромные карие глаза, и я в очередной раз поразилась их спокойному безразличию. Помню, как-то в солнечный день в саду Стаффордского замка я увидела длинную ящерицу, гревшуюся на солнышке. Ох, как же я испугалась, когда она уставилась на меня странным взглядом: не мигая и без всякого испуга. Взгляд брата Эдмунда производил точно такое же обескураживающее впечатление.

Мне стало не по себе, но я постаралась отогнать дурные предчувствия. Сейчас не время прислушиваться к себе, нужно действовать! Библиотека Дартфорда оставалась закрытой для меня с того самого дня, когда я обнаружила там книгу про Этельстана, а мне еще так много нужно было узнать.

— Так что же вас интересует, сестра?

— Я хотела спросить про принца Уэльского, чей портрет висит в кабинете настоятельницы. Почему его прозвали Черным принцем?

— Да, я еще тогда обратил внимание, что этот портрет вас заинтересовал, — сказал он. — Почему Черный принц? Ну… Его не всегда так называли. Вполне возможно, это было как-то связано с его доспехами — перед боем принц надевал черные доспехи.

— Он был принцем-солдатом?

— Да, он возглавлял войска своего отца-короля во время войны с Францией. В правление Эдуарда Третьего мы вели с ней длительную войну. Вам это известно?

Я кивнула.

— Черный принц — его, кстати, тоже звали Эдуард — за несколько лет занял очень много городов, выиграл немало сражений. Но, увы, он не всегда был милосердным. — По лицу брата Эдмунда пробежала тень. — И совершил один поступок, который был настолько жесток, что, возможно, именно после этого его и стали называть Черным принцем.

Я вновь вспомнила надменное лицо на портрете.

— И что же он сделал, брат?

— Это не слишком красивая история. Я бы не хотел вам ее рассказывать, сестра Джоанна.

Я посмотрела на собеседника:

— Вы думаете, что я могу выслушивать только красивые истории? Я в своей жизни уже повидала немало грязи. — Между нами упала тень лондонского Тауэра.

Он вздохнул и начал свой рассказ:

— Среди взятых принцем городов был Лимож, это на юге Франции. Однако вскоре после ухода англичан французы сумели отвоевать этот город обратно. Эдуард был вне себя от бешенства. Он осадил Лимож, а когда тот наконец сдался, не пощадил ни одного жителя. Говорят, что он предал смерти три тысячи человек. Побежденные молили о пощаде, но он никого не оставил в живых, даже грудных детей.

Я отвернулась и погладила виуэлу, стараясь скрыть подступившую к горлу дурноту.

— То были другие времена, — сказал брат Эдмунд. — В большинстве хроник о принце Эдуарде говорится как о выдающемся человеке. Сила тогда очень ценилась. Между прочим, это он учредил орден Подвязки.

— А почему принц умер раньше своего отца? Вероятно, он скончался от ран, полученных в бою?

— Нет, не от ран. Во Франции, незадолго до той осады, он заболел. Говорят, что его на носилках поднесли к стенам Лиможа. Эдуард повторно захватил город и вернулся в Англию. Умирал он долго и мучительно, на протяжении нескольких лет. Его отец собрал всех лучших врачей христианского мира. Как только они его не лечили! Я читал записки лекарей: меня всегда интересовали медицинские загадки. Случай совершенно необъяснимый: принц Уэльский находился в расцвете лет, однако угасал с каждым днем. И никто не мог точно определить, от какого же именно недуга он страдает. Это точно была не чума, и не легочная гниль, и не оспа. Какое-то время считалось, что у принца водянка, но потом врачи дружно решили, что это не так. Я помню один отрывок… — Брат Эдмунд сложил губы трубочкой, вспоминая. — Некий итальянский врач писал: «Впечатление такое, словно силы медленно покидают его бренную оболочку, и никто не может воспрепятствовать этому».

Дрожь прошла у меня по спине.

Брат Эдмунд улыбнулся:

— Вы побледнели, сестра Джоанна. Давайте попробуем еще одну песню.