Нэнси Бильо - Крест и корона

По прошествии некоторого времени пустота исчезла, и я оказалась на огромном поле в толпе людей — слякоть, толкотня, смех, ругань, красные от вина лица. Я снова была на Смитфилде. «Ты спишь, Джоанна, — сказала я себе вслух. — Тебе ничто не угрожает». И в самом деле, теперь мои ноги словно пар и ли над грязью. Я плыла, летела над толпой. И никто меня не видел.

Потом я увидела ее, и меня повлекло к земле. Она шла далеко впереди, но я узнала ее по так хорошо знакомой мне гордой походке, манере никогда не сутулиться и распрямлять плечи, когда что-то вызывало ее неудовольствие. Я хотела как следует рассмотреть ее, прикоснуться к ней, но внезапно меня охватил ужас. Я больше не чувствовала себя в безопасности в этом сне. Он превратился в реальность.

Я позвала ее, но она меня не услышала.

— Мама, помоги мне! — изо всех сил закричала я. — Не позволяй им забирать меня в Тауэр!

Моя мать повернулась, взгляд ее остановился на мне.

— Ты обещала, — сказала она. — Ты обещала ей, что никому не раскроешь ее тайну.

Я напряглась.

— Кого ты имеешь в виду?

Черные глаза матери сверкнули.

— Ты прекрасно знаешь кого, Хуана. Era una promesa sagrada. [12] Ты дала торжественную клятву (исп.).

Теперь уже я покачала головой.

— Нет, мама, нет. Ты не могла об этом знать. Тебя там не было. Ты ведь к тому времени уже умерла!

Произнеся эти слова, я словно рассеяла чары и прогнала мать, потому что она исчезла в толпе, а вместо нее появился сэр Уильям Кингстон.

— Я не хочу возвращаться в Тауэр, — сказала я.

— И не надо.

Неожиданно чьи-то руки забросили меня на вершину небольшой груды веток, из центра которой торчал столб. Меня привязали к нему за талию грубой веревкой, и вскоре оранжевые языки пламени принялись лизать ветки у меня под ногами. Вокруг галдела глумящаяся толпа: зеваки радовались моей смерти, как радовались смерти Маргарет.

Я попыталась разорвать веревки, но это оказалось мне не по силам. Дым столбом поднимался вокруг. Еще несколько мгновений — и начнется мучительная агония.

— Помоги мне, Господи! — воскликнула я. — Молю Тебя — прости меня, пошли мне спасение!

Дым рассеялся. И тут сверху соскользнула фигура — красавец в серебряном рыцарском нагруднике. Фарфоровая кожа, голубые глаза и золотой нимб на кудрявых светлых волосах. Пораженная, я поняла, что знаю его. Это же архангел Гавриил, посланник Божий, спустился с небес, чтобы спасти меня.

— Ты не почувствуешь боли, — сказал он.

Вокруг меня плясали языки пламени. Мои руки, ноги, даже волосы были охвачены огнем, но я действительно не чувствовала боли. Я испытала такое облегчение, что даже засмеялась от радости. Я понимала, что неуместно веселиться в присутствии самого могущественного из архангелов, но сам Гавриил тоже смеялся. Веревки, связывавшие меня, опали, и я воспарила вверх. Мы начали кружиться вместе, мы танцевали в небесах.

И тут я почувствовала прикосновение чьих-то рук. Кто-то невидимый тряс меня за плечо.

Светящиеся голубые небеса, в которых я танцевала, начали темнеть, архангел Гавриил задрожал.

— Нет! — закричала я. Но все рассыпалось, словно корабль, налетевший на скалы. Архангел оставил меня, лишь напоследок блеснул его золотой нимб.

Тут я проснулась и в ужасе отпрянула от склонившейся надо мной женщины. Ее лицо было настолько же некрасивым и заурядным, насколько прекрасным и нездешним выглядело лицо Гавриила. Незнакомка смерила меня исподлобья взглядом: глаза у нее сидели глубоко под густыми бровями, как у злобного демона.

— Не бейте меня. — До чего же хрипло прозвучал мой голос. А ноги и руки ослабели и налились тяжестью.

— Я вовсе не собиралась вас бить, — возразила незнакомка. — Просто пыталась разбудить. Слишком много времени прошло. Вы должны хоть немного поесть.

Отдельные фрагменты воспоминаний медленно сложились в единое целое. Я присутствовала на Смитфилде, где видела, как сжигали Маргарет; мой отец пытался облегчить ее участь и был ранен, после чего его увезли. А потом меня вместе с Джеффри Сковиллом — вот не повезло бедняге — арестовали и посадили в лондонский Тауэр. Похоже, я долго спала, а потом меня разбудила незнакомка. Вырвавшись из объятий сна, я поняла, что никакой она не злобный демон, а самая обычная — хотя и облаченная в богатое парчовое одеяние с изящным французским капюшоном — женщина средних лет.

— Кто вы? — спросила я.

— Я леди Кингстон. А теперь вы должны поесть. Эй, Бесс!