Нэнси Бильо - Крест и корона

Джеффри на шаг приблизился к сестре Кристине:

— Вы ведь знаете, почему она так боялась его, да? Когда ваш отец в последний раз встретился с ней здесь, он был пьян. И рассказал ей кое-что нехорошее. И это касалось вас.

Сестра Кристина замахнулась на него ножом и закричала:

— Замолчите!

Джеффри подошел к ней еще ближе:

— Ваш отец растлил вас. Верно я говорю, сестра Кристина?

Я поморщилась и простонала:

— Нет!

Но никто этого не услышал, потому что сестра Кристина согнулась пополам и закричала — страшно, дико, как взбесившийся зверь.

Констебль приблизился к ней еще на два шага:

— Вы узнали про сестру Беатрис из письма, приготовленного настоятельницей Элизабет для своей преемницы. Сестра Беатрис покинула Дартфорд за несколько месяцев до вашего приезда сюда. Но вы, вероятно, что-то слышали или подозревали, а потому решили выкрасть письмо. Покойная настоятельница запретила лорду Честеру приезжать в монастырь и хотела, чтобы и впредь было так же. Кроме того, в письме говорилось о туннелях. Так вы их и нашли.

Сестра Кристина с яростью смотрела на него, грудь ее вздымалась.

— То, что сделал с вами отец, было преступлением против природы, сестра Кристина. Неудивительно, что вы после этого сошли с ума. Но это не извиняет убийства. И теперь вы должны бросить свой нож и следовать за мной.

Сестра Кристина выпрямилась — глаза ее засверкали — и метнулась к настоятельнице.

— Нет, — сказала она с жуткой улыбкой. — Если вы попытаетесь тронуть меня, я перережу ей горло.

У настоятельницы от ужаса глаза полезли на лоб.

Я двинулась к сестре Кристине.

— Пожалуйста, — взмолилась я. — Пожалуйста, сделайте то, что говорит Джеффри.

— Сестра Джоанна, не бросайте меня, — сказала она. — Вы должны помочь мне бежать.

— Вы знаете, я не могу этого сделать, — прошептала я.

— Но вы меня понимаете. Вы единственная. Я знаю: то, что случилось со мной, случилось и с вами. Я поняла это, проведя рядом с вами столько времени. Ваш отец тоже совершил над вами насилие.

Меня пробрала дрожь отвращения.

— Ничего подобного! — горячо заверила ее я.

— Не лгите мне сейчас! — завизжала она.

— Я не лгу. Я очень люблю своего отца. Он прекрасный человек и заботливый отец. Он бы никогда не сотворил со мной такого.

Ее лицо исказила та жуткая злоба, которая уже убила двух человек. Сестра Кристина бросила нож и кинулась на меня, выставив вперед руки, словно дикая кошка когти.

Я прижалась к стене. В мгновение ока она оказалась рядом, схватила меня за шею и со всей силы ударила головой о кирпичную стену. Я почувствовала страшную, просто нечеловеческую боль в затылке.

Туннель под Дартфордским монастырем перевернулся, и все погрузилось в темноту.

Гринвич-Палас, июнь 1527 года.

Вот первые слова, которые Джордж Болейн сказал мне: «Госпожа Стаффорд, уверен, вам больше пошли бы французские фасоны».

Он вошел в покои королевы вместе с королем, приходившимся мне дальним родственником. Меня уже официально представили королеве Екатерине в качестве новой фрейлины. Мне только-только исполнилось шестнадцать. В жизни моей матери наконец-то наступил один из самых счастливых дней. Теперь благодаря моей службе забудутся все ее прежние разочарования и неоправдавшиеся надежды. Мое возвышение при дворе снова вернет ее в круг приближенных королевы.

Екатерина Арагонская была любезна, величава и сердечна. Я уже чувствовала себя как дома в покоях, где обитала эта удивительная женщина — ровесница моей матери, говорившая по-английски с точно таким же испанским акцентом. Со мной поздоровались и другие дамы, а одна девица, приблизительно моих лет, предложила познакомить меня с ритуалами, которые она исполняет для королевы после ужина.

— Мы позаботимся о твоей дочери, Изабелла. Я знаю, она — твой бриллиант, твое сокровище, — сказала королева моей матери.

— Нет-нет, ваше величество, — тут же возразила мама. — Напротив, это Джоанна теперь должна заботиться о вас.

Они обменялись улыбками. Шесть последних лет ссылки ничуть не повлияли на прочность дружбы, выкованной при испанском дворе. Они по-прежнему понимали друг друга с полуслова.

Королева Екатерина повернулась ко мне:

— Мне известно, что ты искусная вышивальщица. Мы будем заниматься этим вместе — у меня есть множество рубашек для его величества, которым необходимы последние стежки.

Я сделала реверанс:

— Для меня это будет большая честь, мадам.