Дарья Плещеева - Число Приапа

Разговор у них зашел в тупик. Если бы странные люди, блуждающие вокруг холмов и коровника, что-то натворили, Думпис их бы нашел и разглядел. А так – ну, ходят и ходят. Может, рижане, может, иностранцы.

Но дорогу к загадочному месту, что притягивает чудаков, Думпис объяснил исправно. При этом он действительно поглядывал на Тонин животик.

– А взгляните на эти картинки, молодой человек, – Хинценберг показал фотоснимки трех картин, что хранились в семействе Приеде. – Ничего похожего не знаете?

Полицейский задумался.

– Мельницу я уже не застал. Если это только наши края…

– Ваши, ваши!

– Пруд помню. Его потом засыпали.

– А усадьбу всю снесли? – спросила Тоня.

– Она же сгорела.

– И совсем ничего не осталось?

Думпису поднесли прямо под нос фотографию.

– Если это та самая усадьба… – сказал он и задумался.

– Ну, что – если та самая? – не выдержал Айвар.

– То вот, – Думпис показал пальцем. – Каменный погреб сохранился. Вот, видите, холмик с дверью. Это он.

– Значит, по этому погребу мы можем установить точное местонахождение усадьбы, – решил Сергей. – Только непонятно, что это нам может дать.

– Может быть, и это пригодится, – сказал Хинценберг. – Сердечно благодарю вас, молодой человек.

Думпис недоверчиво посмотрен на антиквара – его нечасто баловали старомодной учтивостью.

Потом Думпис уехал в Снепеле, Айвар же заторопился – он выбежал из полицейского управления на пять минут, а занесло его бог весть куда.

– Вот автобус идет. Сейчас его остановлю. Меня все здешние шофера знают, – похвастался он. – Удачи, Сергей.

– Удачи, Айвар.

Когда Айвар уехал, Полищук некоторое время стоял в размышлении.

– Автозаправка, – сказал он. – Где-то поблизости обязательно есть заправка. А рядом с ней – придорожное кафе. Эти загадочные люди вряд ли приехали в Снепеле междугородным автобусом. И вряд ли тащили с собой холодильник и газовую плиту. Скорее всего, они заглядывали в кафе. И очень может быть, что тут же и заправлялись. На селе чужих обычно замечают и инстинктивно за ними следят.

– Мало ли чего натворят, – согласился Хинценберг. И они отправились на поиски.

Полищук оказался прав. Они обнаружили забегаловку с диковинным названием «Последняя надежда».

– Видимо, здесь наливают в любое время суток, – догадался антиквар. – Значит, хозяева знают всех мужчин в радиусе десяти километров.

– И Думпису наверняка наливают бесплатно, – буркнул Полищук.

– Это село. Тут такие взаимосвязи, что нам, горожанам, все равно не понять, – утешил его антиквар. – Дело, может быть, не в должности Думписа, а в том, что его бабка когда-то училась в одном классе с дедом хозяйки и целовалась с ним на выпускном вечере. Тут люди не растворяются, как сахар в кипятке, это только городской человек может пропасть из виду у соседей и одноклассников. Тут все наперечет.

В кафе скучала барменша, настоящая сельская красавица и королева окрестной шоферни. Тут оказалось, что Полищук совершенно не умеет разговаривать с красивыми женщинами. Вместо всякого «здрасьте» он предъявил ей служебное удостоверение, да еще с таким видом, будто собрался ее арестовывать за несколько убийств с особо отягчающими обстоятельствами.

– Та-ак… – прошептал Хинценберг, глядя, как барменша смотрит на фотографии и отказывается опознавать Мефистофеля с лопатами. – Деточка, у настоящих мужчин, как правило, много недостатков. Вот один – если настоящий мужчина исполняет служебные обязанности, он обязательно должен выглядеть, как каменный…

– Дурак? – неожиданно для себя продолжила Тоня.

– Нет, как каменный дурак он выглядит при иных обстоятельствах.

Тоня вспомнила «приапа» и потупилась.

– Как каменный столб, деточка. Придется выручать.

Антиквар вмешался в разговор, который уже минуты полторы был совершенно бесполезным, и стал заказывать обед. Он называл барменшу «деточкой», хотя по возрасту она уже годилась в «милочки», кокетничал, расспрашивал о блюдах, интересовался наличием на полках кальвадоса и наконец пригласил красавицу на чашку кофе. Полищук смотрел на эти стариковские штучки с неодобрением.

– Он знает что делает, – по-русски сказала Тоня.

– Он валяет дурака…

– Вот точно так он покупал бронзовые подсвечники для одного заказчика.

– И что?

– Купил чуть ли не вдвое дешевле, чем запрашивали.

Сам Хинценберг называл этот способ чириканьем или щебетаньем.

На сей раз у него было с собой страшное оружие – дорогой фотоаппарат. А какая женщина откажется позировать мастеру? Антиквар снял «деточку» на фоне полок с бутылками, с бокалом в руке, сидящей и стоящей.