Николас Ремин - Снег в Венеции

Дом под двадцать восьмым номером, где проживал Баллани, оказался небольшим палаццо в готическом стиле на западной стороне площади, почти прямо напротив дома гильдии кожевников – Скуола деи Варотари; это было здание из красного кирпича, перед которым два-три раза в неделю торговали свежей рыбой.

В подъезде было холодно и сыро. На Трона пахнуло острыми запахами итальянской кухни. Он поднялся на третий этаж и увидел на свежевыкрашенной двери табличку с фамилией Баллани. Не обнаружив нигде ручки звонка, он постучал в дверь и, поскольку никто не отозвался, постучал еще раз, громче.

Прошла минута-другая, прежде чем дверь чуть-чуть приоткрылась и появилось лицо молодого человека, отдаленно похожего на женщину с фотографии.

Однако разглядеть черты его лица было непросто потому что человек прижимал к глазу скомканную тряпицу. Помимо того у него была рассечена и сильно вспухла верхняя губа. Похоже, что совсем недавно ему изрядно досталось в какой-то потасовке.

– Что вам угодно? – Человек внимательно смотрел на Трона; тот сразу подумал, что Баллани ждет кого-то с визитом.

– Синьор Рафаэль Баллани? Я комиссарио Трон.

Баллани открыл дверь пошире и отступил на шаг, пропуская Трона в квартиру.

– Входите, прошу вас, – пригласил он.

В коридоре было темновато, однако достаточно света, чтобы разглядеть царивший здесь и в прихожей беспорядок. Ящики комода, стоявшего у двери комнаты, были выдвинуты, их содержимое валялось на полу. Перед платяным шкафом у противоположной стены беспорядочно валялись пальто, жилеты, брюки, рубашки и туфли. Кто-то, по всей видимости, хорошо порылся в вещах Баллани и в ящиках комода, и этому человеку, вероятно, было безразлично, что после себя он оставил хаос.

Баллани, похоже, не считал нужным пускаться на сей счет в какие-то объяснения.

Вместо этого спросил:

– Вы принесли деньги для меня?

– Какие деньги, синьор Баллани?

Баллани уставился на Трона в недоумении.

– Деньги, обещанные мне полковником Пергеном.

– Боюсь, я не совсем вас понимаю, синьор Баллани.

– Разве вас послал не полковник Перген?

Трон покачал головой.

– Я служу в городской полиции Венеции. И к полковнику Пергену никакого отношения не имею.

– Тогда я не понимаю, что вам от меня нужно.

– Я здесь для того, чтобы передать вам фотографию, за которой вы до сих пор не зашли к падре Томмасео – Трон вынул снимок из конверта. – Падре сказал мне, что снимок сделан примерно четыре недели назад в ателье, которое он оборудовал в собственном доме. Надворный советник Хуммельхаузер заказал ее на имя Баллани. Адрес, оставленный надворным советником, – площадь Санта-Маргарита, 28.

– А почему эту фотографию принесли вы?

– Потому что решил воспользоваться случаем, чтобы задать вам несколько вопросов.

– О чем?

– Ну, может быть, прежде всего о визите к вам полковника Пергена.

Баллани сильно удивился.

– Если ваше появление у меня как-то связано с убийством на «Эрцгерцоге Зигмунде», то, я думаю, военной полиции уже все известно.

Трон кивнул.

– Так оно и есть. Этим делом занимается полковник Перген. Однако несколько вопросов я все-таки. хотел бы задать.

– Хотя дело ведете вовсе не вы?

– Да, – коротко ответил Трон.

Баллани взглянул сначала на снимок в руке Трона, потом – испытующе – на самого комиссарио и проговорил со вздохом:

– Пройдемте в гостиную. Но у меня повсюду такой беспорядок, – добавил он.

Баллани несколько приукрасил ситуацию – в гостиной все выглядело еще хуже, нежели в коридоре. Почти весь пол был усеян листами бумаги, причем в большинстве своем это были ноты, выброшенные из двух больших шкафов. Дверцы шкафов были распахнуты, а одна, сломанная, висела на петле. Часть деревянных панелей, покрывавших стены, была вырвана – кто-то, вероятно, искал за ними ценности. Диван злоумышленник (или злоумышленники?) вспорол во всю длину – так что валявшиеся на полу ноты были покрыты конским волосом и шерстью из его набивки.

Но самое жуткое впечатление производила разбитая на мелкие куски виолончель, лежавшая посреди комнаты. На деку варварски наступили ногой, в правой части инструмента зияла большая дыра. Какие-то щепки валялись вокруг. Трон сам никогда не играл на струнных инструментах, однако по одному только сиянию лака понял, что виолончель была из дорогих.

Ярость вдруг охватила Трона Удивительно, что на борту «Эрцгерцога Зигмунда», при виде двух трупов, он был спокоен – не чувствовал ничего, кроме профессионального интереса. Сейчас же в нем закипала ярость. Почему это было так, Трон не понимал, да и не хотел понимать.