Фил Рикман - Кости Авалона

Я все это знаю, однако не думайте, будто я сам наделен хотя бы толикой тех особых талантов. Мой путь — путь схоласта. Моя задача — отыскать и нанести на карту тропы, ведущие к тайнам, что скрыты вокруг нас и в нас самих. И должен сказать, что это совсем не легко, ибо тропы эти всюду поросли тернием и бурьяном и свет кривды вечно влечет нас за собой.

Я и сам много раз шел за светочем лжи, но теперь стал осторожен.

— Нам обоим известно, — сказал я, — что Лондон полон коварного злодейства.

Уолсингем тихо вздохнул.

— О, да. И все же, эта вещь — наделена ли она сатанинской силой?

— Явно только одно: она способна порождать страх и тревогу.

Я взглянул на коннетаблей, шептавшихся между собой. За личиной веселья таился первобытный ужас. Жаль, что я не мог забрать восковую куклу и ящик с собой, чтобы исследовать их более тщательным образом, но проявлять чрезмерный интерес было бы неразумно.

— Видно, что некто потратил немало усилий, — сказал я. — Гроб сделан вполне добротно. Что касается куклы… едва ли это произведение высокого искусства. И тем не менее…

— Что тем не менее?

— Есть одна странность. Кроме отпечатка пальца, ни одной… Обычно подобные изваяния бывают исколоты иглами. Это делают для того, чтобы вызвать боль в голове или в теле человека, которого представляет кукла. Насколько я вижу, тут ничего подобного нет.

— Она лежит в точности как покойник в гробу! Насколько ясно вы…

— Символизирует смерть? Да, несомненно, но какую ?

— Предзнаменование? Или предупреждение?

— Дорогая ткань и качество работы предполагают… скажем, известный достаток и серьезность намерений. Грубо вырезанные глаза и рот свидетельствуют скорее о простом презрении, чем о недостатке художественного мастерства исполнителя. И потом, то же самое подчеркивает грязный отпечаток на… м-м… на груди.

Ничего страшного. Пока.

— Об этом, конечно, станет известно, — сказал Уолсингем.

— При дворе?

— Слишком многие уже знают об этом. Готов поклясться, что каждый из этих людей умеет хранить секреты — и все же это выйдет наружу. Памфлеты будут гулять по улицам, возможно, уже на этой неделе.

— Можете рассчитывать на меня, — предложил я, — если понадобится успокоить… если это необходимо.

— Не сомневаюсь в вас, доктор Ди. Скажите-ка лучше, что нам с этим делать? Бросить в огонь?

— Э-э… не стоит. — Я отошел на шаг назад. — Я бы не стал этого делать. Не сейчас. Полагаю, следует, чтобы епископ рассеял… присущую сему изваянию скверну. Если возможно. У вас есть знакомые среди епископов, мастер Уолсингем?

— К вечеру найдутся, если надо.

— Хорошо. Он будет знать, что делать.

Я кивнул и собрался уже уходить, когда Уолсингем вдруг сказал:

— Наверняка есть еще.

— Такие, как эта?

— Не исключаю, что их расставили по всему Лондону. Это как чума. Где нам вас искать?

Этого я не предусмотрел. Во множестве куклы могли бы произвести злотворный эффект.

— Я уезжаю сегодня, как я уже говорил, к матери. Можете связаться со мной через лорда Дадли [4] Роберт Дадли (1532–1588) — английский госдарственный деятель эпохи Елизаветы I Тюдор, фаворит королевы. . Он пошлет человека.

Я решил сослаться на лорда Дадли. Несмотря на то, что в некоторых кругах он пользовался дурной репутацией, его имя пока еще имело солидный вес. Уолсингем склонился над гробом и протянул руку к восковой кукле так близко, что могло показаться, будто вот-вот прикоснется к ней указательным пальцем.

— Что это? Кровь?

Его вопрос подразумевал красное вещество на вырезанных ножом устах куклы. Я тоже размышлял над этим. И еще больше — над красным сгустком между ног изваяния, предпочитая не упоминать об этом, дабы не обмануться в предположении, что этот знак символизирует будущие роды.

— Если это кровь того, кто ее создал, — ответил я, — то, надо полагать, кровь есть воплощение ненависти… к той, кто представлен в образе куклы. Согласно древним воззрениям, кровь служит субстанцией, посредством которой происходит… м-м… материализация духа.

— То есть служит для колдовства?

Я никогда не любил это слово.

— Это вопрос влечения. Неиссякаемого стремления человека к чему-то, существующему… на ином уровне.

— Влечение к демоническому?

— Если королева поставлена Богом…

— Если ? Вы сомневаетесь в этом?

Уолсингем сощурил глаза. Вопрос слегка сбил меня с толку.

О боже .

— Нет, нет, — возразил я. — Разумеется, нет. Я хотел сказать, что порча алтарной свечи, вероятно, как вы уже говорили, представляет попытку лишения божественной власти.