Еремей Парнов - Собрание сочинений - В 10 т. Т. 2 - Третий глаз Шивы

— Подумаешь! Вот уж пустяки… Лучше бы погуляли как следует. В Лобне, между прочим, есть уникальное озеро, на котором гнездятся чайки. Впечатление потрясающее.

— Ну вот, а мы ничего такого и не увидали!

— Конечно, вам было не до чаек. Сразу столько свалилось всякого.

— Свалилось… Мы не знали еще, что нас ждет впереди!

— Что же?

— Так вот оно, это самое.

— Аркадий Викторович?

— И это самое страшное, потому что непоправимо. Остальное как-нибудь наладится, а человека уже не вернешь. А какой человек был!

— Ты его хорошо знала?

— Совсем наоборот. Раза два или три мы у них были, вот и все. Но это не имеет никакого значения. Такие люди, как Аркадий Викторович, раскрываются сразу и целиком. Необыкновенная личность! Бездна обаяния… Когда его будут хоронить, не знаешь?

— На этих днях. — Люсин представил себе все, что ждет в недалеком будущем бедную Людмилу Викторовну, и, стиснув зубы, решил ей помочь. «И всего только час назад я зарекался никогда больше не участвовать в подобных мероприятиях! — подумал он и покачал головой. — Человек предполагает…»

— Ты чего? — озабоченно спросила Мария.

— Да так, знаешь ли, пустяки. — Он допил коньяк и отрицательно покачал головой, когда она протянула руку к бутылке. — Хватит для начала. Столь божественным напитком нельзя злоупотреблять. «В.С.О.П.», прочел он буквы на кольеретке. — К такому нужно относиться с благоговением.

— Понятия не имею, что это означает.

— «Вери сюпериор ольд пель», — почтительно прошептал Люсин и вдруг засмеялся. — Высшего качества и весьма старый! Помнишь, Портос говорил, что уважает старость, но только не за столом? Так вот, он попал пальцем в небо, хотя имел в виду всего лишь курицу прокурорши.

— Все-то вы знаете, — насмешливо прищурилась Мария.

Люсин не нашелся что сказать и принужденно отвел глаза от полураскрытых и таких ярко-карминных ее губ. «Какая жирная, какая все-таки лоснящаяся помада!» — подумал он невольно. И, как будто прочитав его мысль, Мария взяла из коробочки тонкую спичку и подправила краску в уголках губ. Пригнувшись к столу, словно под внезапно упавшим на шею грузом, смотрел он не отрываясь, как взяла она спичку с горящей точкой на самом кончике, сунула в истерзанный коробок, а потом непринужденно увлажнила губы языком.

— Что-то долго нет твоего мужа.

— Сейчас придет… А скажи правду, ты сильно удивился, когда меня увидел? Или ты знал?

— Ничего я не знал, — пробурчал он. — Ясное дело, удивился.

— А уж я-то как удивилась! — Она даже зажмурилась. — Все-таки странные бывают в жизни совпадения, согласись! Удивительные.

— Как бы сказал один мой приятель, кибернетик, «с вероятностью почти нулевой».

— Что?

— Это я о нашей встрече.

— Я поняла. Скажи, Володя, ты доволен своей жизнью?

— Не знаю. А ты?

— Тоже не знаю… Иногда мне бывает удивительно хорошо и покойно, а порой я думаю о том, что просто бегу из капкана в капкан. Тогда все становится скучным и немилым. Ты, наверное, считаешь меня странной дурой?

— Совсем нет! Что ты? Просто я думаю, что такое бывает со всеми. Такова жизнь: то вверх, то вниз.

— К чему ты стремишься?

— Вообще или сейчас?

— И вообще и сейчас.

— Вообще — трудно сказать, не знаю. Сейчас же для меня важнее всего найти убийц Ковского.

— Я понимаю. Но ведь это работа, а я о жизни спрашиваю.

— Боюсь, что для меня здесь нет разницы.

— Значит, и ты такой же.

— Какой же?

— Как другие. Самоуглубленный, настойчивый, целеустремленный даже, но тем не менее ограниченный.

— Наверное… Это плохо, конечно?

— Плохо? Нет, отчего же… Просто я совсем о другом. Вы иначе не можете, не подозреваете даже, что бывает иначе.

— «Вы»? Кто это «вы»? Я? Твой муж?

— И ты, и он, и другие… Генка тоже такой.

— Поэтому вы и разошлись?

— Вероятно… У меня вдруг появилась иллюзия, что возможно иначе, но иначе не получилось, и я поняла — не получится никогда. Это, конечно, не главное. То есть оно не сделалось бы главным, если бы не ушло другое, самое-самое, без чего вообще нельзя.

— Любовь?

— Нет, жалость.

— Не понимаю.

— В том-то и дело. И не поймешь.

— Тебе не жалко было Генку?

— Жалко.

— И все-таки?..

— Да.

— Но почему?! Почему?!

— Я знала, что для него это не смертельно.

— А если бы смертельно?

— То нипочем не ушла бы.

— Ни при каких обстоятельствах?

— Ни при каких.

— Но разве так можно? А ты сама? Твои собственные чувства разве не имеют значения?