Иван Любенко: Тайна персидского обоза

— Поживем — увидим, господин полковник. Есть у меня одна мыслишка… Дайте только время.

III отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии располагалось на углу набережной реки Мойки и Гороховой улицы. Учитывая малочисленность штата, кабинетов хватало с избытком. Имелось даже специальное помещение для хранения предметов, изъятых на месте происшествия, и потому сослуживцы Самоварова изрядно удивились, узнав, что Иван Авдеевич распорядился перенести все вещественные доказательства по расследуемому им делу к себе. Мало того, для этого потребовалось внести еще два стола, кои забрали из комнаты дежурных жандармов. Никому другому начальство бы такого не позволило, а тут: «Не извольте беспокоиться, сию минуту исполним!» «Оно и понятно — любимчик самого Бенкендорфа!» — шушукались по углам завистливые коллеги. Сгорая от любопытства, они то и дело под разными предлогами заглядывали к надворному советнику в надежде понять, что же там происходит.

И действительно, небольшая комната была заставлена разнообразными предметами. В дальнем углу по соседству со старым шкафом времен графа Потемкина стоял объемный деревянный сундук, для прочности скрепленный железными полосами с медными клепками. На полу высилась груда осколков ракушечника и несколько больших камней. На двух сдвинутых вплотную столах рядами, как буквы на строчке, размещались дощечки с ярко-красными сургучными печатями. Располагались они кучками, по пять, и под каждой лежала бумажка с порядковым номером. Иван Авдеевич сидел в кресле, курил трубку, а прямо перед ним лежал какой-то ключ и два чистых листа бумаги.

Спустя три часа совершенно ничего не изменилось. Измученные любопытством сотрудники тайного ведомства изнывали в неведении, в то время как следователь, вооружившись лупой, рассматривал разложенные на столе печати. Через час несколько возбужденный хозяин кабинета спешно его покинул. Однако быстро воротился, сел за стол и опять долго курил. Самый проворный из коллег с помощью казенной подзорной трубы ухитрился разглядеть из окон коридора третьего этажа противоположного здания кое-что необычное: на столе надворного советника появился насыпанный горкой белый порошок неизвестного происхождения, блюдце с прозрачной, похожей на воду, жидкостью и кусок картона с дыркой посередине.

Вдруг Иван Авдеевич встал и с помощью чайной ложки начал проделывать непонятные манипуляции с блюдцем, жидкостью и печатями. Закончив, он тщательно вытер руки и снова закурил. А еще через час он зачем-то зажег свечку и стал капать воском куда-то на стол. Алхимик, да и только!

Когда день клонился к закату, по коридору в сторону кабинета управляющего канцелярии проследовал Самоваров. На его лице сияла довольная улыбка, а в руках был загадочный сверток.

Михаил Яковлевич фон Фок (по рождению Магнус Густав фон Фок) отличался острым умом, неутомимой энергией и прекрасными организаторскими способностями. В его руках были сосредоточены все нити жандармского сыска и тайной агентуры. Он был душою, главным деятелем и важнейшею пружиной III отделения. В совершенстве владея русским, немецким, французским и польским языками, он виртуозно использовал собственные возможности для вербовки тайных агентов из числа иностранцев, не говоря уж о представителях русского дворянства и даже военных.

Внешности обрусевший немец был самой что ни на есть обыкновенной и здорово походил если не на простолюдина, то в лучшем случае на продавца из мясной лавки. Невысокого роста и коренастого телосложения, с короткими, но сильными руками, он с успехом бы мог подбрасывать пудовые гири в цирке или участвовать в построении гимнастических пирамид. Круглая, будто капустный кочан, голова со светлой, почти рыжей шевелюрой, ниспадающей на открытый лоб, и небольшие, прямо посаженные глаза-буравчики вкупе с широким подбородком довольно слабо свидетельствовали о его аристократическом происхождении. Разве что слегка удлиненный нос придавал сходство с так называемым римским профилем. И это делало его удивительно похожим на Бонапарта.

В конце дня Максим Яковлевич, по давно заведенному порядку, просматривал секретные записки агентов для дальнейшей их обработки, составления доклада и передачи Бенкендорфу. Несмотря на привычку работать в тишине, он разрешал подчиненным посещать его кабинет в любое время. Вот и сейчас секретарь сообщил, что надворный советник Самоваров ждет аудиенции. Кивнув в знак согласия, фон Фок поднялся из-за стола, с удовольствием разминая затекшие от долгого сидения ноги. В большом проеме двери, как в портретной раме, возник живой образ Ивана Авдеевича с едва читаемой хитрой улыбкой, спрятавшейся в уголках его полных губ.