Стив Берри - Пророчество Романовых

Бакланов занял место на огневом рубеже. Ленин и Хрущев отошли в сторону.

— Мне любопытно, — приятным баритоном произнес Бакланов, — монархия будет абсолютной?

— Только так и можно рассчитывать на какой-то результат, — ответил Ленин.

«Переломив» ружье, Хейес извлек стреляную гильзу. На кирпичной террасе было всего четыре человека. Раскинувшуюся неподалеку березовую рощу уже тронула осенняя медь. Вдалеке на открытой равнине паслось стадо зубров. — Мне доверят командование армией? — спросил Бакланов.

— В определенных рамках, — ответил Ленин. — В конце концов, сейчас уже не эпоха Николая Второго. Нам нужно… руководствоваться более современными соображениями.

— Но армия будет полностью мне подчиняться?

— Какова будет ваша политика в отношении военных?

— А я и не догадывался, что мне позволят самому определять свою политику.

Сарказм был очевиден, и Хейес отметил, что Ленин не оценил его должным образом. Бакланов, похоже, тоже обратил на это внимание.

— Генерал, я понимаю, вы считаете, что армии катастрофически не хватает средств, что политическая нестабильность подорвала обороноспособность страны. Но я не думаю, что создание сильной армии — это наша первостепенная задача. Советы привели страну к банкротству, делая бомбы, в то время как дороги приходили в негодность, а народ голодал. Наша задача заключается в том, чтобы удовлетворить эти основные потребности.

Хейес понимал, что Ленин хотел услышать совсем другое. Месячная зарплата кадровых офицеров российской армии была меньше, чем недельная выручка уличного торговца. Выпускникам военных училищ приходилось ютиться вместе с семьями в бараках. Военная техника не обслуживалась годами, самое совершенное оборудование безнадежно устарело.

— Разумеется, генерал, будут выделены определенные средства, чтобы исправить прошлые упущения. Нам действительно нужна сильная армия… для обороны страны.

Это был четкий сигнал, что Бакланов готов идти на уступки.

— Но мне хочется узнать, будет ли возвращена собственность царской семьи?

Хейес едва сдержал улыбку. Наиболее вероятный кандидат, похоже, получал удовольствие, ставя своих хозяев в тупик. Русское слово «царь» — искаженное латинское «цезарь», и Хейес находил аналогию вполне уместной. Из этого человека, возможно, получился бы превосходный цезарь. Он обладал необузданным высокомерием, граничащим с глупостью. Вероятно, Бакланов забыл, что терпение соратников Цезаря в Древнем Риме в конце концов иссякло.

— Что вы хотите предложить? — спросил Хрущев.

Хрущев — Максим Зубарев — представлял государственные структуры. В нем была какая-то дерзость, щегольское самодовольство. Возможно, частенько думал Хейес, так он компенсировал не особо привлекательную внешность — лошадиное лицо и маленькие глазки, скрытые складками морщинистой кожи. Зубарев защищал интересы московской бюрократии, озабоченной своим положением при реставрированной монархии. Он понимал — и не переставал повторять, — что порядок в стране держится только потому, что народ согласился терпеть государственную власть до окончания работы Царской комиссии. Министрам, которые собираются пережить надвигающиеся перемены, придется приспосабливаться, и быстро. Поэтому им необходимо иметь собственный голос в подковерных манипуляциях.

Бакланов повернулся к Хрущеву.

— Я потребую, чтобы мне вернули дворцы, принадлежавшие моей семье до революции. Это собственность Романовых, украденная ворами.

— И как вы намереваетесь их содержать? — вздохнул Ленин.

— Никак. Разумеется, содержать их будет государство. Может быть, мы придем к какому-то соглашению, как в английской монархии. Большинство дворцов будет открыто для посетителей, плата за вход пойдет на содержание. Но вся собственность царской семьи, ее символика будут принадлежать короне, и право использования будет строго лицензироваться. Английский королевский дом на этом ежегодно зарабатывает миллионы.

Ленин пожал плечами.

— Не вижу проблемы. Народ не сможет позволить себе такие чудовищные излишества. — Разумеется, — продолжал Бакланов, — я снова превращу Екатерининский дворец в Царском Селе в летнюю резиденцию. В Москве я хочу получить полный контроль над кремлевскими дворцами, и центром моего двора там станет Грановитая палата.

— Вы отдаете себе отчет, во что обойдется подобная роскошь? — спросил Ленин.

Бакланов недоуменно уставился на него.