Николай Свечин - Мертвый остров

– Всё интереснее и интереснее! А дальше? Что же предприняла полиция?

– Ничего. У консула возникло впечатление, что японские власти остались очень недовольны находкой. Глухая стенка – никто ничего не говорит. Вместо полагающегося расследования – волокита. Такая, японская, как только они умеют… Если бы не фотографии, косоглазые вообще отрицали бы весь случай. Теперь отрицать нельзя, но можно закрыть дело. За отсутствием улик. Власти так и поступили. Более того, кто-то разбил негативы Костылева. Ночью прокрался в дом и разнес там все в пух и прах. Но остались вот эти отпечатки, по счастью. Власти ведут себя так, будто им наступили на мозоль. Наши дипломаты и без того живут в Японии в полной изоляции, под лупой у тайной полиции. А стало даже хуже. Министерством рекомендовано консулу все забыть, расспросами никого не донимать. Да, еще деталь: слуга, что нашел трупы, тут же уволился. А затем ни с того ни с сего помер.

Лыков нахмурился.

– Эх, меня бы туда!

– Бесполезно. Без содействия властей вы там ничего не сделаете. Языка не знаете, а общество очень закрытое. Искать надо с другого конца. Если вообще искать.

– Простите, ваше… Петр Николаевич? [3]

– Ну, формально это дело до нас не относится. Три беглых каторжника обнаружены на Японских островах. Мертвые. Бежали с Сахалина, но в гостях не прижились. Кто-то чиркнул их ножом по горлу. Что с того? Преступление совершено за пределами империи. Убитые были порядочные негодяи. Да и черт бы с ними!

Дурново замолчал, перебирал бумаги на столе. Потом продолжил раздраженно:

– А с другой стороны? Мы тут ловим-ловим всякую нечисть! Вы и такие, как вы, часто рискуете при этом здоровьем и самой жизнью. Затем суд выносит приговор. Общество облегченно вздыхает. Убийцы и разбойники удалены из него навсегда! А потом вдруг те, кому полагается сидеть в вечной каторге, обнаруживаются в Нагасаки. Как так? Сколько это можно терпеть?

– Ладно бы только в Японии, – подхватил Лыков. – Мне пишет Гриневецкий из Варшавского сыскного. Там объявились братья Зембовичи, которых я арестовал девять лет назад. При этом они пустили мне заряд в ключицу и едва не разнесли голову. Получили двадцать лет каторги с навечным поселением в Сибири, но вдруг обнаружились в Варшаве. Лощеные и при больших деньгах. Я за что кровь проливал?

Полицейские помолчали, затем Дурново продолжил:

– Да, вы правильно меня понимаете. Тем лучше. Я решил не оставлять японской находки без последствий. Очевидно, что существует целый промысел по переброске наших беглых на острова. Что там с ними происходит дальше – другой вопрос. Да и разбираться с этим тамошние власти нам не дадут. А вот сахалинский конец… Он-то у нас в руках!

– Обратите внимание, Петр Николаевич: все трое – «иваны». Двух из них я встречал – калиброванные ребята! Да и Щетинкин – зверь им под стать… Ясно, что бежит самый цвет. Мне еще в Нижнем Новгороде говорили об этом.

– О чем «об этом»? – насторожился Дурново.

– Один знающий человек по фамилии Ратманов однажды обмолвился. Сейчас его уже нет в живых… Тогда, десять лет назад, он сказал: на запад бежит всякая шушера. Умные люди, знатные уголовные, каким-то образом уходят на восток.

– Каким-то образом… – вздохнул тайный советник. – А у Галкина-Врасского [4]все в порядке! Три покойника, найденные под лодкой в Нагасаки, числятся на Сахалине. Двое сидят в Воеводской тюрьме, один в Рыковской. Алексей Николаевич, объясните мне, как такое возможно? Вы же бывали там изнутри, по делам службы. Как крупные уголовные, известные в лицо и смотрителю, и всему караулу, могут сбежать? Так, чтобы вышестоящее начальство об этом не узнало! Как? Не понимаю!

– Эх… До Сахалина одиннадцать тысяч верст. Михаил Николаевич судит о том, что там творится, по отчетам. А их пишут малограмотные писари… Это же край света! Остров, изолированный от всего мира, и на нем шесть тысяч каторжных. Государство!

– Ну и что? Есть начальство. Есть обязанности службы, которые нельзя не выполнять!

– Караул и тюремная стража свое дело кое-как, но делают. Иначе разбежались бы все шесть тысяч. Но решительным людям всегда есть выход.

– Вы хотите сказать, что Большой Сохатый и его приятели… как это у них называется? переменили участь?

– Вряд ли, хотя и не исключено. Но участь проще менять на этапе, в кандальной тюрьме уже опасно.

– Значит, побег?

– Думаю, что побег.

– Но отчеты! Почему по отчетам все трое состоят под надзором? Как можно добраться до Нагасаки и при этом числиться в списках арестантов?