Павел Бергер: Кавалер багряного ордена

— Ну что вы, Александр Дмитриевич, — недоуменно покачал головой Борменталь, — что вы! Это была довольно тенденциозная, но вполне открытая выставка, я и сам на ней побывал. О, эта коллекция — ее археологическая часть — не лишена научного интереса. А из собственно, как их принято называть в газетах, «нацистских бонз» ее посетил только Генрих Гиммлер… Лично Гитлера не было, что весьма разочаровало организаторов…

— Надо же! Наша резидентура действительно получает девяносто процентов данных прямо из открытых источников информации, — еще шире и дружелюбнее улыбнулся Баев.

Ульхт брезгливо поморщился:

— Это не принципиально — мы будем не диссертацию писать, а заниматься практическими аспектами применения этих, с позволения сказать, магических практик. С целью повысить эффективность идеологической работы, боеспособность соединений и, самое главное, разработкой — я подчеркну специально для Генриха Францевича — сугубо практических методик, позволяющих результативно противостоять воздействиям магического характера и наносить упреждающие удары по массовому сознанию гражданского населения потенциального противника. Благо информации у нас для этого предостаточно…

Когда Ульхт закончил свою речь, Корнев стандартно завершил инструктаж:

— Товарищи, будьте добры зайти в канцелярию подписать документы о неразглашении — это раз, ознакомиться с рабочими материалами — это два. Там же получите необходимую литературу — это три. На адаптацию, так сказать, и обработку литературы у вас трое суток. Материалы из здания Управления, понятно, выносить нельзя — будете прямо в канцелярии работать. Какие проблемы с бытом у иногородних возникнут — ко мне обращайтесь без обиняков или к начхозу Управления Дмитрию Агеевичу. А по остальным вопросам — к товарищу Ульхту. О точном времени следующего инструктажа вас информируют дополнительно…

Ульхт быстро вышел, словно ему не хватало воздуха в просторной комнате, а остальные начали двигать стулья.

— А вас, Прошкин, я попрошу остаться.

Прошкин остался. Корнев взял его под локоть и повел по длинному коридору к своему кабинету, по дороге вводя в истинный курс дел:

— Ты, Николай, человек у нас проверенный. Ну оступился раз, не без того. С любым бывает, время тем более смутное… За что честь такая нашей области и группа эта — понять не могу. Хотя и не дурак. Вон — аттестацию намедни прошел, — на петличке Корнева действительно красовалась новая шпала, — был бы дурак, сам понимаешь, где был бы. Публику прибывшую ты видел. Ох и не нравится мне вся эта возня! Положиться мне не на кого. Разве что вот на тебя. Потому и ходатайствовал о том, чтобы тебя в эту группу включили. Мотивировал: раз в нашей области группа числится, так хоть одного местного товарища в нее включите. Так что будешь моим глазом и ухом. Сейчас я тебе исхлопотал по одному давнему делу в Москву командировку — дуй туда, всех, всех — слышишь — всех, кого можешь, на ноги поставь и узнай всю подноготную про этих кадров да про саму затею… Только тихо так — неофициально… Времени у тебя — три дня, до следующего инструктажа. На машине Управления поедешь. Созвонись отсюда с соучениками по Академии, денег в бухгалтерии возьми и кати. Очень на тебя рассчитываю…

С этими словами Корнев как раз уперся в дверь своего кабинета и скрылся за ней, хлопнув Прошкина на прощание по плечу, а сам Прошкин — без особого, впрочем, энтузиазма — поплелся в бухгалтерию.

По Москве Прошкин летал как соленый заяц (хотя и не был уверен, что такой заяц существует и тем более может летать). Зато много интересного выяснил. То есть при других условиях всего этого осторожный Прошкин предпочел бы не знать. Да и сейчас помочь такое знание ему лично могло мало. Вот разве Корнев, который Прошкина не в пример умнее, оттого и поставлен над ним начальником, углядит в этой разрозненной информации какую-нибудь путеводную нить…

Поэтому, вернувшись, Прошкин не раздеваясь помчался на пригородную тренировочную конюшню, где его ждал изнывающий под бременем ответственности Корнев и где можно было общаться на природе и без посторонних ушей.

— Излагай, — коротко сказал Корнев.

И Прошкин изложил.

В порядке возрастания важности.

Профессор Борменталь пал жертвой недоразумения. Любой сотрудник НКВД может в дружеской обстановке про десяток подобных казусов рассказать. Даже позабавнее.