Леонид Юзефович - Триумф Венеры. Знак семи звезд

— По крайней мере, возникает подозрение.

— Почему тогда Петров поселился в «Аркадии» не под чужой фамилией?

— Потому что хозяину знаком… Вы только вот что: Путилину ничего не говорите, — попросил Шитковский.

— Отчего такая секретность?

— Я-то думал, вы осведомлены о наших с ним отношениях. Лично для него я палец о палец не ударю. Не хочу, чтобы на моем горбе он в рай въехал.

— Для чего же мне рассказывали? Чего сами не займетесь?

— Нет уж, увольте. Не мне поручено, я и не суюсь. Полезешь, так Путилин потом со свету сживет. Вы не знаете, что он за человек. Мстительный, как черкес. А злопамятны-ый!

— Но какова тут ваша собственная корысть?

— Вам помочь. Чтобы к вам относились с уважением, как вы того заслуживаете.

— Не верю.

— Так и быть, — засмеялся Шитковский, — скажу честно. Я Путилина не люблю, счастлив буду поглядеть, как вы его обставите, короля-то нашего. Если, конечно, не заробеете подложить ему такую свинью.

— Для начала, — холодно сказал Гайпель, — вы должны назвать имя того таможенника, от которого все узнали. Я с ним сам потолкую.

— Э-э, батенька, нет. Это — нет, не просите. Я своих агентов бесплатно не выдаю.

— То есть как?

— А вот так! Сто рублей платите, и, пожалуйста, будет ваш. Пользуйтесь на благо отечества.

— Значит, вы хотите, чтобы я поверил вам на слово? А если не поверю?

Шитковский встал, стряхнул кота на пол.

— Что ж, придется, видно, самому. Совестно как-то оставлять подозрение непроверенным.

Теперь уже Шитковский направился к выходу, а Гайпель остановил его:

— Подождите! Давайте пойдем к этому Петрову вместе, вы и я. Выйдет что-то путное, я потом скажу Ивану Дмитриевичу, что идея моя, а не ваша. Не выйдет, скажу, что ваша идея. Согласны?

— А вы не так просты, как кажется, — оценил Шитковский. — Но я согласен. Встречаемся в десять часов у таможни, перед главным подъездом.

— Завтра в десять утра? — уточнил Гайпель.

— Сегодня в десять вечера.

— Так поздно?

— А чтобы никто нам не мешал. Петров, как мне донесли, с женой поссорился, на таможне и ночует. В тех, — подмигнул Шитковский, — случаях, когда не в «Аркадии».

Они вместе вышли на улицу и разошлись в разные стороны. До назначенного срока оставалось еще три часа. Гайпель пешком двинулся к дому. По пути он пытался уместить семизвездный жетончик на прокрустовом ложе высказанной Шитковским гипотезы, но ничего не получалось. Тем большие сомнения вызывала настырность этого человека. Насладиться неудачей соперника? Для такого опытного интригана слишком невинная радость. Но и в этом случае следовало пойти хотя бы для того, чтобы попытаться распутать сети, которыми Шитковский, видимо, хочет оплести Ивана Дмитриевича. Освободить его из паутины и, когда Иван Дмитриевич заикнется о награде, сказать: «Для меня нет лучшей награды, чем ваше доверие. Расскажите мне, почему вы спрашивали о красном зонтике…»

Искать князя Панчулидзева он не стал, отправился прямиком к себе на квартиру, чтобы перед походом в гавань экипироваться по-осеннему. Надеть шарф, шинель, теплые носки. Ночи уже холодные, а он всегда был подвержен простудам. Сляжешь с воспалением легких, и прощай тогда все надежды, обойдутся без него. Он живо представил, как после болезни приходит в сыскное, заходит к начальству. «Поправились, господин Гайпель? Вот и отлично, приступайте, милостивый государь, к своим обязанностям…» А какие у него обязанности? На Апраксином рынке баядерок пасти, гейшам с Литейного на желтые билеты печати ставить.

И так всю жизнь?

На мгновение оторвавшись от тетради, Сафонов распрямил спину, встряхнул онемевшую кисть.

— Что, — участливо спросил Иван Дмитриевич, — рука бойца колоть устала?

— Ничего. Я надеюсь, конец уже близок.

— Ну, как сказать. Может быть, прервемся и отложим на завтра?

— Нет-нет. Завтра с утра по плану мы должны начать другую историю.

Расписание действительно было составлено и, что самое странное, до сих пор соблюдалось.

— Напомните, пожалуйста, что мы записали на завтра, — попросил Иван Дмитриевич.

— Пожалуйста. — Сафонов открыл свою тетрадь на первой странице. — История о том, как князь Долгорукий убил пуделя своего соперника, барона Тизенгаузена. Вы сказали, что история короткая, уложимся между завтраком и обедом.

— Я обещал вам рассказать ее? — засомневался Иван Дмитриевич. — Странно…

— А в чем дело?

— Кроме пуделя, все герои этой истории до сего времени здравствуют. Жива и балерина, из-за которой произошло убийство. Удобно ли выставлять их на публику?