Йен Пирс - Рука Джотто

— После того случая Форстер больше не пытался шантажировать вас?

— Он не мог. Я поставила бы свое слово против его. В тот раз мне удалось с легкостью избавиться от него. Тогда все сошло на удивление гладко. Вообще этот эпизод показал, что украсть картину проще простого, если знаешь как. И еще один урок: у меня было железное алиби. Всякий раз, когда я похищала картину, полиция искала мужчину — «Должно быть, он проник через эту дверь…». «Он снял картину со стены» и тому подобное. Я знала, что им никогда не придет в голову искать женщину, если я буду достаточно осторожна. Мне очень не нравится феминистское движение, оно сильно осложняет женщинам жизнь.

Я уже не могла остановиться. Первые несколько краж помогли мне подняться. Я вернулась в Англию, вышла замуж за Вернея и на время успокоилась. Потом этот подонок бросил меня с двумя детьми, оставив без средств к существованию. И я решила, что кража картин — профессия не хуже любой другой. Я изучила историю искусства, поработала секретарем на аукционах и в страховой компании, наладила контакты и, самое главное, познакомилась с Уинтертоном. Он показался мне беспринципным, очень амбициозным и, как это ни странно звучит, заслуживающим доверия.

Четыре года я подготавливала почву. У меня были подробные планы расположения картин во многих известных домах; я знала, какая там стоит сигнализация и какие полотна не были сфотографированы. Мне оставалось только собрать урожай.

— И сколько вы заработали?

— Неплохо. Тогда спрос на картины был на подъеме. Между семьдесят первым и семьдесят пятым годами я заработала шестьсот тысяч долларов; между семьдесят пятым и восьмидесятым — больше миллиона. Потом я начала работать под заказ — когда подворачивался подходящий клиент, готовый заплатить аванс. Между нами был только один посредник, который никогда не встречался непосредственно с клиентом. Я работала только с небольшими картинами, которые могла унести сама. И всегда была очень, очень осторожна. Если меня что-то настораживало, я предпочитала вернуть деньги и оставить вещь у себя. Одним из главных условий было не выставлять картину в течение двух лет. Как правило, по истечении двух лет полиция прекращает поиски.

— А Фра Анджелико?

— С ним меня впервые постигла неудача, благодаря чему мы теперь сидим с тобой здесь. Я нанялась в этот дом уборщицей — очень удобный способ проникновения. Разумеется, я уволилась не сразу, а спустя несколько месяцев. Поэтому мне и пришлось воспользоваться услугами идиота Сандано, чтобы вывезти картину из страны. Как я могла так просчитаться! Я не вступала с ним в контакт лично и не боялась, что он меня выдаст. Но картину я потеряла.

— А Веласкес?

— Мне пришлось заняться им, потому что мне уже заплатили за Фра Анджелико. Дело сорвалось, и я предложила заказчикам другой вариант. Но они хотели только Веласкеса. Пришлось согласиться, хотя я знала, что существует фотография, по которой его можно будет опознать. Обычно я отказывалась иметь дело с такими картинами, но в этот раз решила выполнить условия договора и выйти на пенсию: подобные приключения мне уже не по возрасту. Поскольку случай был особый, я настояла на том, чтобы картина в течение двух лет отлежалась у меня. Получив в наследство Уэллер, я решила повесить Веласкеса в столовой.

— Зачем? Вы не боялись нарваться на неприятности?

— Но где-то же я должна была его хранить. Поместив его в банковский сейф, я только привлекла бы к нему внимание. Я знаю, обычно банкиры нелюбопытны, и тем не менее я поостереглась доверить свою свободу честному слову банкира. Кроме того, я хорошо спрятала документы на картину, а сам холст состарила, затемнила, вставила в другую раму — короче, изменила его до неузнаваемости. После этого я пригласила этих идиотов из торгового дома провести инвентаризацию коллекции. Они обежали все за полчаса, содрав с меня немыслимые деньги, и едва ли удостоили картину взглядом.

Так что теперь я имею разрешение от фонда английского наследия, от торгового дома и департамента налогов продать за границу портрет школы Неллера, приблизительная стоимость которого ввиду плохого состояния составляет пятьсот фунтов стерлингов. В этом состоит главное достоинство экспертов: люди им верят. Но мои опасения были не напрасны. Имелась фотография картины, и вы узнали ее, хотя и не сразу.

— Что случилось с Форстером? — спросил Аргайл. — Какие улики у него были против вас?

— Он мог рассказать об эпизоде во Флоренции и предъявить полиции документы на Поллайоло. Кроме того, он обнаружил кое-какие несоответствия, сравнивая сведения, указанные в аукционных каталогах, с тем, что он видел здесь. Он не смог бы доказать мою причастность к убийству Вероники, но имел достаточно свидетельств моей причастности к двум кражам. И если бы началось следствие… Он предложил мне купить компромат.