Вадим Волобуев - Агент его Величества

– Вы, русские, поистине великий народ. Вы сумели избежать тех ошибок, которые совершили мы. У вас никогда не было этого кошмара, именуемого братоубийственной войной. Вы строили свою империю спокойно и не спеша, и теперь пожинаете лавры, а мы, опьянённые успехами, не заметили, как в доме нашем разгорелся пожар, пожирающий ныне всё, созданное прежними поколениями. Каждый раз, когда я думаю об этом, на глаза мне наворачиваются слёзы.

– Я сочувствую вашей беде, – сказал Лесовский.

– Отрадно сознавать, что в этом жестоком мире у нас есть друг. Мы все искренне уважаем вашего государя, который в этот сложный час протянул нам руку помощи. Мы знаем, что ваша страна сейчас тоже находится в смертельной опасности, раздираемая внутренним мятежом. У вас бунтуют поляки… Ох уж эти поляки. Неуёмный народ. Вы знаете, здесь их тоже немало. Они мутят воду везде, где появляются. Странные люди, ей-богу! Неужто они не понимают, что лучше быть под мягкой опекой русского царя, чем под ботфортом британского гренадера? Мне непонятна их страсть. Они губят свои жизни в бесплодных восстаниях, вместо того, чтобы вместе с русским самодержцем противостоять алчным европейцам…

– Спросите его про польских капёров, – подсказал Костенко адмиралу, воспользовавшись секундной паузой в речи Вуда.

– Да! – словно очнулся Лесовский. – Вы слышали что-нибудь о польских корсарах, господин Вуд?

Тот на мгновение задумался.

– Признаться, нет. Да и откуда здесь взяться корсарам, право слово? – Он подмигнул адмиралу. – Последние пираты были повешены сто лет назад, и с тех пор наши воды столь же безопасны, как пруды в садах вашего императора… У него ведь есть пруды? Я так и знал. Каждый уважающий себя монарх заводит парки и пруды. Даже перед Белым домом есть пруд. И хотя наш президент – не монарх, что-то величественное в нём есть. Это говорю вам я, человек, который много раз нещадно критиковал его…

Они выехали на широкую улицу, по обеим сторонам которой тянулись высокие обшарпанные дома и длинные скамейки под навесами. То и дело меж ними попадались симпатичные особнячки с яркой рекламой на окнах. Рядом стояли девицы в крикливых нарядах, заводившие разговоры с прохожими. Кругом шаталось множество солдат и моряков, немало их сидело под навесами, где они пили пиво и болтали. Улица была оживлённая. Нескончаемым потоком шли прохожие в потёртых сюртуках и шинелях, бегали мальчишки в рубахах навыпуск, где-то раздавался визг точильного станка, в грязных окнах на первых этажах мелькали брадобреи, обмазывавшие пеной клиентов. Убогость обстановки была слишком очевидна, чтобы Вуд не заметил брезгливости на лицах русских гостей. Он поспешно заявил:

– Что и говорить, война изрядно подпортила наш прекрасный город. Ещё недавно эта улица была эталоном вкуса, а сейчас сами видите – одни ночлежки, бордели, пивные. Мне самому становится не по себе, когда я оказываюсь здесь. Между тем на этой улице когда-то держал магазин сам Лоренцо да Понте – либреттист Моцарта. Да-да, я не шучу. Скоро мы будем проезжать место, где он торговал овощами и фруктами. Я покажу вам…

Они неслись вдоль по улице, оглушительно грохоча рессорами, а вслед им доносился свист и задиристые возгласы пьянчуг. Вуда здесь хорошо знали – многие снимали шляпы, завидев его, он небрежно кивал в ответ.

– Вон там останавливался Джордж Вашингтон, – показал он на неприметное здание возле одного из борделей. – Он ехал на войну с англичанами и сошёл с коня, чтобы промочить горло. Конечно, дом тогда выглядел по иному, да и окружающий вид был совсем другой, но всё же историческое место. – Вуд выпятил грудь от гордости.

– А куда мы едем? – спросил у него Костенко.

– В Таммани-Холл.

– Что это такое?

– Наш вигвам, – усмехнулся Вуд. – Дом на Третьей Авеню, где расположена штаб-квартира нашей партии. Мы принимаем там самых почётных гостей.

– Вы говорите о Демократической партии?

– Разумеется. – Он с некоторым удивлением посмотрел на Семёна Родионовича. – Разве господин Лесовский не в курсе?

– Несомненно, – ответил Костенко, не желая ронять авторитет русского адмирала. Он был почти убеждён, что Лесовский не имел ни малейшего представления не только о Демократической партии, но и вообще о политической системе аборигенов.

– Скажите, ваш адмирал пьёт бурбон? – заговорщицки спросил Вуд, склонившись к нему.

– В России нет бурбона. Впрочем, я уверен, адмирал не откажется пропустить стаканчик. Мы, русские, всегда открыты новым веяниям.