Гийом Прево - Семь преступлений в Риме

— Показался ли он вам обеспокоенным? — вмешался я. — Казался ли он в последнее время чем-то озабоченным, молчаливым? Или был с вами откровенен?

— Вы говорите о главном смотрителе улиц, молодой человек! Не знаю, принято ли это в вашей семье, но в нашей…

К нашему большому удивлению, Флора оборвала ее:

— Вам лучше сказать правду, мама…

Все озадаченно посмотрели на девушку. Меня же ее выходка не удивила.

— …иначе мессер Синибальди опять будет торчать под нашими окнами… Впрочем, вас не видно было уже три дня, — бросила она в мой адрес. — Должно быть, прятались в кустах шиповника… Вы там исцарапали себе лицо?

Поразившись такому нахальству, я невольно пощупал щеки: они горели.

К счастью, Леонардо вывел меня из затруднения:

— Что это за правда, о которой говорит ваша дочь?

Синьора Альдобрандини замялась:

— Об этом… о таком говорить не приличествует, и мой кузен не простит мне…

— Ваше умолчание, синьора, повлечет за собой еще худшие последствия.

— Ну… раз вы так считаете… Так и быть! Два дня назад, утром, когда я проснулась, мне показалось, что я слышу рыдания со стороны кухни. Я спустилась и, открыв дверь, увидела своего кузена. Он сидел за столом перед кувшином с вином, одетый, будто только что пришел домой. Он плакал. Я подумала, что это от вина, потому что он, по всей видимости, был пьян. Он что-то невнятно бормотал… какие-то ругательства. Заметив меня, он встал и, сжав кулаки, прошел мимо. Я ясно расслышала, как он сказал: «Но я туда пойду! Можешь мне верить, пойду!» Потом он поднялся в свою комнату. Я даже не поняла, узнал ли он меня.

— Вы больше ничего не расслышали?

— Бред пьяного, который я не смогла бы повторить. Было там что-то и о женщине. Он проклинал какую-то Веронику. И… — она перекрестилась, — и его святейшество Льва Десятого. Но только не подумайте, что я очень уж прислушивалась и…

В соседней комнате вдруг раздались возбужденные голоса, и в гостиную ворвался Балтазар, не дав синьоре договорить:

— Гвидо, наконец-то! Целый час тебя разыскиваю!

Он мельком взглянул на обеих дам, небрежно поклонился им:

— Простите за вторжение, но у меня приказ папы!

Схватил меня за руку и, не дав мне опомниться, потянул в прихожую. Леонардо последовал за нами.

— Гвидо, — выпалил Балтазар, — есть срочное дело! Кардинал поручил передать вам вот это! Читайте! Скорее!

Я вскрыл запечатанный пакет.

Письмо было написано почерком Бибьены.

«Гаэтано прислал нам письмо, в котором велит срочно прибыть в катакомбы для суда над Капедиферро. Если через четыре часа нас там не будет, он убьет его и уничтожит известную вам вещь…

Я немедленно отправляюсь туда с командором Сан-Спирито и капитаном полиции. По получении сего пусть вас проводят на старую Аппиеву дорогу. После большого виноградника и разрушенной башни вы увидите проход в развалившейся стене. В ста шагах к югу вы найдете провал в скале. Туда спущена веревочная лестница, которую вы заметите по привязанной к ней красной ленточке. Поспешите, никого не ставьте в известность. Леонардо знает, что он должен сделать».

— Катакомбы… — пробормотал да Винчи. — Последняя жертва! Человек, брошенный в яму на гравюре Босха! Конечно же: это не колодец, это катакомбы!

— Нам нужны лошади, — засуетился я. — Балтазар!

— Погоди, — остановил меня мэтр. — Сперва нужно вернуться в Ватикан.

— В Ватикан? Но у нас нет времени, да и в письме сказано…

— Мне необходимо кое-что забрать в Бельведере. А ты пойдешь за планом подземелий. Гаэтано наверняка подготовил себе другой выход.

Я извинился перед дамами и попрощался. Не скрывая досады, пристально взглянул на Флору. Она же посмотрела на меня, как на пустое место…

На колокольне Санта-Мария-Портико колокола пробили половину третьего.

Балтазар и другой солдат подвезли нас на своих лошадях к древней римской дороге. У разрушенной башни стояли три привязанные лошади, одна из которых принадлежала капитану Барбери. Балтазар узнал ее, но не высказал удивления.

— Возвращайтесь назад, под деревья, — сказал я ему, — и не показывайтесь.

Затем мы перешагнули через руины небольшой стены и направились к югу, к куче из камней, старых кирпичей и обломков скалы. Пройдя немного, заметили красную тряпку, обозначавшую вход в расщелину. Была она довольно широкой, пролезть в нее можно было свободно, однако она круто уходила в глубину. Путь был указан веревочной лестницей.

Леонардо развернул план катакомб, повертел его и так и сяк.