Елена Довгаль - Дело мистера Болта

— О! мистер Болт, как Вы себя сегодня чувствуете?

— Спасибо, миссис Мотс. Я чувствую себя полным сил и готовым свернуть любые горы, — сказав это, глубоко втянул ноздрями воздух, немного выпятив грудь, показывая таким образом свою оживленность и бодрость.

— Куда направляетесь?

— Да вот, решил прогуляться, подышать свежим воздухом, да косточки немного размять, а то ведь лежал с неделю.

— Ну и правильно, идите, но я надеюсь, на сей раз Вы не станете впутываться в разного рода неприятности?

— Не волнуйтесь, миссис Мотс, вернусь сам на своих ногах в целости и сохранности, — сказав это, мы оба рассмеялись, и я браво зашагал по направлению к двери.

На улице как всегда было очень оживленно: бегали мальчики, разносившие газеты, ездили повозки, народ сновал туда-сюда. В общем, как я понял, и сто лет спустя этот город останется прежним. Направляясь к площади, я встретил ту молоденькую девушку — Мадлен.

— О, мистер Болт! — сказала она, кокетливо заулыбавшись.

— Здравствуй, Мадлен, что это ты не на работе?

— Какая там работа, мистер Болт! Я иду на центральную площадь, — после этих слов дружественная улыбка плавно сошла с моего лица. — Площадь? — переспросил я. — Зачем?

— Разве Вы не знаете, сегодня на площади казнят опасного преступника. Множество народу придет посмотреть на это.

Резко схватив девушку за плечи, я встряхнул ее сказав:

— Во-первых, он не преступник, во-вторых, тебе не стоит привыкать к любованию такими зрелищами, а в-третьих, Мадлен, что за радость смотреть, как умирает другой человек?!

После этих слов я выпустил девушку из своих крепких рук и, не сказав ей более ни слова, удалился, оставив ее одну, растерянную и несколько негодующую. Да, мне было противно, что даже такая юная душа как Мадлен находит в этом что-то забавное и интересное. Возможно, я немного и переборщил, но в душе я надеялся, что это отрезвит девушку, и она поймет и разделит мою точку зрения, единственно верную по этому поводу.

На подходе к центральной площади было уже не протолкнуться. Народу действительно было много. Я надеялся увидеть Джека, чтобы как-то подбодрить его, а впрочем, какая тут может быть бодрость, зная, что не пройдет и часа, как ты умрешь страшной позорной смертью. Я проталкивался вперед и вперед, стараясь подобраться как можно ближе к месту казни. Дойдя до эшафота, я занял место между ним самим и узким проходом к его ступеням. Народу было столько, что даже в этом проходе места едва хватало для стражников и приговоренных. Пока я стоял, ожидая Джека, мимо меня уже провели троих обреченных. Они шли по этой узкой дорожке, опустив голову, и созерцали лишь грязную размытую дорогу у себя под ногами. Люди кричали им какие-то грубости, осмеивали их, добивая тем еще больше. Я не знаю, что для обреченных было большим наказанием: оказаться на эшафоте с петлей на шее или же пройти мимо неумолимой толпы. Я даже не хотел поворачиваться в сторону этих узаконенных преступлений. Это был настоящий конвейер. Уверен, что большинство из присутствующих здесь людей даже не догадывались, в чем были обвинены эти несчастные. Мое терпение было на пределе, мне казалось, что еще чуть-чуть, и я взорвусь от всей этой обстановки. Но вдруг вдалеке я увидел очертания знакомой мне фигуры. Это был Джек. Как всегда, в своей полосатой растянутой тельняшке, изношенных ботинках и, как всегда, не унывающий. Он один из всех них смотрел вперед, а не в землю, гордо подняв голову, и спокойно шествовал между волнующимся людским морем. Подходя все ближе и ближе к тому месту, где стоял я, он заставлял все сильней и сильней бушевать во мне страсти. Я переминался с ноги на ногу, мял пальцы, внутри возникали сомнения и вопросы. И вот я вижу Джека уже настолько близко, что вполне могу коснуться его рукой.

— Джек! — крикнул я.

Джек быстро повернул голову в мою сторону и, пробегая взглядом по стоящим в этой стороне людям, остановился на мне. Он не был на меня зол, глаза его были по обыкновению спокойные и добрые. На секунду остановившись около меня, он пристально посмотрел мне в глаза, произнеся иронично: «Вот и свиделись». Увидев это, стражник толкнул Джека в спину, сказав: «Давай, ступай вперед, не задерживай процесс». Я чувствовал, будто я что-то теряю, что-то безвозвратное. Словно мелкие песчинки, уходящие сквозь пальцы, которые я не могу удержать даже при самом огромном желании. Не думал, что все это будет именно вот так. Одна короткая фраза и все. Обернувшись вслед Джеку, я увидел ту самую картину, на которую мне так не хотелось смотреть: на эшафоте было сооружено четыре виселицы, на трех из которых висели те трое несчастных, проходивших мимо меня каких-то двадцать минуть назад. Свободной оставалась лишь одна, четвертая, и она была предназначена для Джека.