Линдси Фэй - Злые боги Нью-Йорка

Пока я шел домой, меня преследовала неуютная смесь дурацких предчувствий. Во-первых, меня раздражало отсутствие второго тела и невозможность прямо сейчас убедиться, что Мерси полностью оправилась, а во-вторых, мысль, что дома может никого не быть. Что Шелковая Марш нашептала указания дроздам и отправила их безымянным убийцам в Гарлем. Вороны каркали «убить Птичку Дейли», а потом лениво возвращались в город.

Но когда я открыл входную дверь, все эти выматывающие предчувствия растаяли. Валентайн сидел за пекарским столом вместе с миссис Боэм. На столе стоял кувшин джина, два стакана, запас драгоценного шоколада моей хозяйки, тарелка с тонким печеньем, гораздо тоньше, чем она обычно пекла, и лежала колода карт. Вся комната пахла маслом. Миссис Боэм раскраснелась, а ширина ее улыбки могла снести со стола кувшин. Она явно только что выложила комбинацию, я видел карты. Фулл хаус.

– Никак не поспоришь, – сказала она, хлопнув в ладоши. – Вы… пожалуйста, скажите еще раз. Что это за слово для человека, который так сильно проигрывает в карты?

– Тупица, – ответил Вал. – И для меня честь проиграть столь несгибаемому республиканцу, как вы, хотя еще большая честь – обучать вас жаргону. Тимоти Уайлд, «медная звезда»! Выглядишь, будто смерть прошла мимо, решив, что уже сделала свою работу. И ты потерял свою повязку, хотя так даже круче.

– Это замечательно, видеть вас, – сказал я. – Мне нужно задать Птичке вопрос.

– Она, верно, еще не спит, – ответила миссис Боэм, плеснув в стакан Валентайна еще джина, а потом, с германской деликатностью, отпив из своего. – Если вы поторопитесь.

Птичка еще не спала, хотя уже свернулась калачиком на кроватке, выкаченной из-под кровати миссис Боэм. Занавески на окне были отдернуты. Когда я тихо вошел, подбородок Птички нетерпеливо дернулся в мою сторону.

– С вами все хорошо, – сказала она. – Я знала, что так и будет. Мистер Вэ сказал, вы пошли не в такое место, откуда не сможете выкрутиться.

– Так и есть. Птичка, ты не против, если я спрошу тебя кое о чем?

Птичка легко села и заправила ноги под покрывало.

– Когда ты говорила, давно, что я целовал девушку на картинке, которую нарисовал, – тихо спросил я, – что ты имела в виду? Тебя это тогда беспокоило, и ты знаешь Мерси Андерхилл. Ты должна была встречать ее, там, где жила раньше.

– Ох, – прошептала Птичка. – Да.

Она раздумывала над вопросом чуть дольше, чем следовало. Достаточно долго, и я понял: она предполагает, что ответ мне не понравится. Но вопрос мучил меня, и я ждал.

– Ну, понимаете, я не очень хорошо о ней думала. Она занималась… тем же самым, именно тем, что и я, но могла приходить и уходить, когда захочет, а я – нет, и раз у вас был ее рисунок, я подумала…

Птичка умолкла, озадаченно нахмурилась.

– Я подумала, она ваша любовница, если у вас ее рисунок. Но я ее не понимала. Кому захочется просто так, если… и если можно уйти, зачем…

– Тише, тише, – сказал я, видя, что она начинает теряться. – Спасибо, что сказала мне. Это нелегко понять, но мне хочется, чтобы ты знала… она желала, чтобы вы жили лучше. Смекаешь, да?

– Наверное, да, – кивнув, прошептала Птичка. – Все остальные ее любили. Кроме меня. Но если вы попросите меня по правде полюбить мисс Андерхилл, а не притворяться, я постараюсь.

– Нет, я никогда не стану об этом просить. – Я сжал ее плечо, всего раз. – Есть и так немало людей, которые ее любят. Больше никто не будет решать за тебя, кого тебе любить.

Я спустился вниз как раз вовремя, чтобы увидеть, как Валентайн выскальзывает за дверь. И я поспешил за ним. Один раз я уже совершил ошибку, не пойдя за братом, и не собирался так скоро повторять ее. Вал услышал, как хлопнула дверь, и оглянулся, стоя на нижней из трех ступенек нашего крыльца. Не подозрительно. Но осторожно. Я устало стянул с себя шляпу, поднял бровь на более выразительной половине своего лица и сказал:

– Все кончено. Я разобрался с делом.

– Хвастунишка. – Вал выудил из кармана сигару и засунул ее в рот.