Линдси Фэй - Злые боги Нью-Йорка

На самом деле, я никогда раньше не заходил в Коу Бэй. И едва мы шагнули в мрачную расщелину, стало совершенно ясно, почему. Коридор, который некогда был коровьей тропой, сужался, грязь поднималась все выше, растягивая прогулку по аду. До Паники здесь располагались веселые африканские рестораны с музыкой, наполненные смехом, публичные дома, где цветные и белые могли подыскать себе мягкоголосых черных звездочеток. Но так было до Паники. Поначалу смутно, как это бывает с тесно стоящими домами, я видел лестничные пролеты без вывесок, ведущие в забегаловки, которые большинство людей назвали бы клоакой. Тут и там на ступенях горбились тела. Слишком бедные, чтобы пить дальше, слишком пьяные, чтобы ходить, и слишком уставшие от жизни, чтобы согнать мух. Но чем дальше мы шли, тем у же становилась эта расщелина, лестницы исчезали, а из куч грязи и дерьма вырастали только полуразвалившиеся деревянные лачуги. Стены с покосившимися дверями. Почти без окон. И ни единого дуновения свежего воздуха. Они считались жилищами. Но даже бродячие свиньи не настолько несчастны, чтобы забираться в тупики Коу Бэй.

– Ладно, Тим, – сказал Мозес, когда нас уже было не разглядеть с улицы. – Вставай к стене.

Я встал, опустив руки, и прошипел:

– Далековато от Восьмого округа, а, парни?

– А нам и здесь неплохо, – пожал плечами Коромысло; его широкое, сплющенное, насмешливое лицо пирата выражало полное удовлетворение.

– Хорошие из вас вышли полицейские. Знаете, вам стоило бы убить меня прямо сейчас.

– Вы только его послушайте, – вставил Мозес.

– Ну, этим мы тоже займемся, – согласился Коромысло. – Но пока ты еще не успокоился, нам нужно задать тебе один вопрос.

– А с чего ты решил, что я стану отвечать?

– Мы снова отыщем ту девчонку, – ответил Мозес Дейнти, блеснув улыбкой из-под светлых усов. – И будем убивать ее очень медленно. Или сначала познакомимся с ней поближе. Если хочешь, мы и тебя можем убить медленно.

– А хотим мы знать, – заявил Коромысло, – сказал ли ты Джорджу Мэтселлу о Птичке Дейли в твоей норе? Шеф вообще о ней слышал?

– Он все знает, – солгал я. – Знает, где она сейчас, и сторожит ее. Вы даже не успеете отчитаться перед Валом, как он запрет вас в подвал.

Коромысло выглядел капельку удрученным.

– Ну раз так, младший Уайлд умрет быстро, – прошептал он Мозесу.

По крайней мере, я думаю, что он это сказал.

Я оттолкнулся от стены, схватил Мозеса, который играл со своим ножом, как птенчик в коротких штанишках, и изо всех сил толкнул на его напарника.

Как бы я ни относился к Валентайну, жизнь с таким братом давала мне огромное преимущество: я невысокий парень, который знает, как драться со здоровым мужиком.

Ты должен быть быстрее.

Апперкот, поворот, навал, удар, и все быстрее, чем они, хотя сердце колотится как бешеное. Точнее, чем они, пусть я и невысок. Так я и дрался в тот день.

Быстро. Резко.

Лучше.

Потому что стоит двум здоровым мужикам повалить парня поменьше на землю, все будет кончено.

И тут кулак Коромысла с треском пистолетного выстрела встретился с моей челюстью. Я рухнул, будто и в самом деле подстреленный. Я лежал на спине в грязи, устилавшей задворки Коу Бэй, в ушах звенело. Когда сапог Коромысла наступил мне на горло, а Мозес подобрал свой нож, я успел подумать: неужели я не мог выбрать менее жалкий вид смерти – быть зарезанным, лежа в дерьме, парой «медных звезд» – сослуживцев?

Я беспомощно дернулся, сапог погружался в мою гортань.

И тут все сдуло.

Потом кто-то вскрикнул; крик выдернул меня с грани, как буксирный трос.

– Ты, копченый ирландец, а ну отвали от меня, – выкрикнул другой голос.

Я все еще не мог пошевелиться, но спустя секунду это прошло.

В легкие хлынул воздух. Слава богу, для этого не требовалось думать, иначе я мог бы упустить момент, танцуя на краю чего-то широкого и темного.

Еще один крик, потише. Удар.

Когда я вернул себе способность видеть, то уже перекатился на колени, задыхаясь, как утопающий. Правда, в остальном я не пострадал. Никаких следов Мозеса Дейнти и Коромысла не видно. Или так мне показалось. Все исчезло, причем необъяснимо тихо.

Вскоре я смог подняться на ноги, к мазку солнечного света, страшно далекого от этого несчастного отрезка переулка.

Со всех сторон меня окружали призраки.

На исхудавших лицах – запавшие, будто глазницы выдолбили долотом, карие глаза. Висящие лохмотья – то ли остатки одежды, то ли лоскуты, которые носят духи на картинках из книг. Но призраки так не пахнут, и, надеюсь, в их лицах нет такого страдания. Здесь были и мужчины, и женщины, правда, не знаю, какого возраста. Человек десять. Все молчаливые и недвижные, будто уже и вправду умерли, а не только направляются в ту сторону. И смотрят так, будто вовсе не они, а я – привидение, силуэт волшебного фантома.