Клод Изнер - Коричневые башмаки с набережной Вольтера

– И все из-за какого-то жида, я вас умоляю!

Ошеломленные новостью сотрапезники за праздничным столом отложили вилки. Джина и Таша сидели красные, у Виктора дрожали от гнева руки. Задетая за живое и разъяренная оскорблением, которое имело отношение и к ее семье, Эфросинья отодвинула стул, намереваясь встать.

– Я сейчас покажу этим писакам, где раки зимуют! – процедила она сквозь зубы.

Мишлин Баллю ухватила ее за руку:

– А вы знаете, что в «Амбигю» опять дают «Пропойцу»? Обожаю драмы Жюля Мари [75] Жюль Мари (1851–1922) – французский романист. – Примеч. пер. , они всегда хорошо кончаются, в них торжествует справедливость!

– Браво, мадам Баллю! – похвалил Кэндзи. – Давайте поднимем кружки за справедливость, свободу мысли и равные права для всех временных обитателей Земли, нашего общего отечества, жалкой, кружащейся в бездне пылинки, чье назначение нам неведомо.

– Я уважаю ваши философские воззрения, – мрачно проговорил Виктор, – однако сомневаюсь, что на этой жалкой пылинке найдется плотина, способная удержать волну ненависти, которая вот-вот обрушится на Францию.

– Дорогой мой Виктор, если ваша кружка наполовину пуста, постарайтесь убедить себя в том, что она наполовину полная. Кстати, гарсон, еще пива для всех!

Жозеф тем временем, притворяясь, что внимательно слушает, наблюдал за Фюльбером Ботье, который с заговорщицким видом склонился к Раулю Перо и что-то с ним обсуждал. Жозефу непременно нужно было выяснить что, но он сидел на другом конце стола, и подслушать не предвиделось возможности. Тогда молодой человек поднялся и сделал пару шагов якобы для того, чтобы взять графин с водой. Вид он при этом имел самый невинный, но изо всех сил напрягал слух, и сквозь женскую болтовню ему удалось разобрать обрывки шепота двух букинистов:

– …Чудовищно!.. видение меня преследует… ну почему, почему именно в моем ящике?.. где голова?

– …бросили в Сену или… Вальми вызовет меня на допрос…

– …А буланжистка?..

Жозеф покосился на шурина. «Случилось что-то серьезное, если месье Перо упомянул инспектора Вальми. И руку даю на отсечение, Виктор в курсе дела!»

Когда ромовая баба была съедена, а кюммель [76] Кюммель – тминная водка. – Примеч. пер. , поднесенный хозяевами заведения, выпит, Жозефа забросали подарками, но его мысли были заняты другим. Случайно обретенные фрагменты мозаики, которая непременно должна была сложиться в большую страшную тайну, не давали ему покоя, и он лишь рассеянно поблагодарил матушку, почти не обратив внимания на то, что она подарила. Развернул желто-синий галстук, провел пальцем по щетинкам одежной щетки, направил лупу на лицо мадам Баллю, у которой глаза тотчас превратились в автомобильные фары. Бросив взгляд на фотографии детей, пробормотал: «Миленько», – а подпись на обороте даже не прочитал. Подавленной Эфросинье осталось лишь мысленно помянуть свой тяжкий крест, чей груз становится все невыносимее.

Наконец Жозеф вышел из задумчивости, и в этот момент Фюльбер Ботье протянул ему офицерский кремневый пистолет:

– С днем рождения, мой мальчик! Это коллекционный экземпляр, сделан в тысяча восемьсот пятом году. Я купил его у Тирольца.

– У тирольца? А он спел вам йодль?

– Ты с ним знаком, это мой сосед по набережной Жорж Муазан, тот, что носит тирольскую шляпу с перьями. Нет-нет, дамы, не беспокойтесь, этим оружием никого нельзя убить, оно декоративное.

Произнеся слово «убить», Фюльбер сделался белым как полотно. Эфросинья, перед глазами которой возник труп подруги, сжала зубы, покачнулась и схватила Виктора за руку. Рауль Перо немедленно налил обоим по второй рюмке кюммеля.

– Не налегайте на горячительные напитки, или упомянутая драма Жюля Мари разыграется прямо здесь, – предупредил Кэндзи. – Жозеф, мы с Джиной хотим преподнести вам эти две книги, чтобы вы совершенствовали свой английский.

Жозеф посмотрел на переплеты: «The Big Bow Mystery» Израэла Зангвилла и «Murder Considered as One of the Fine Arts» [77] «Большая тайна Бау» и «Убийство как одно из изящных искусств» (англ.). – Примеч. пер. Томаса де Квинси. Слова «mystery» и «murder» снова всколыхнули в нем подозрения относительно троицы заговорщиков. «Вот дела! Эти конспираторы меня за дурака держат, что ли? Тут явно что-то кроется… Ну ничего, я их выведу на чистую воду!»

Когда вся компания во главе с именинником покинула пивной ресторан и пришло время расставаться у церкви Сен-Жермен-де-Пре, Эфросинья упросила сына заночевать у нее в доме.