Клод Изнер: Коричневые башмаки с набережной Вольтера

– Точно, почему бы и тебе не перекусить? В такой мороз не то что птичка, а и человек клювом защелкает. Вот и этот сухарь сейчас пригодится.

Два воробушка тоже решились воспользоваться счастливой возможностью подкрепиться, но всю троицу обратил в бегство какой-то бродячий кот.

Жозеф заглянул в супружескую спальню. Айрис свернулась калачиком на краю кровати – такая хорошенькая, уютная, что ему захотелось примоститься рядышком. Жозеф до сих пор не мог взять в толк, как ему, парню с пусть и не очень заметным, но все-таки горбом, удалось обольстить эту нимфу. «Я запрещаю тебе произносить слово „горб“, – однажды заявила ему Айрис. – Таша права: ты настоящий мужик , и я обожаю тебя таким, какой ты есть».

Он на цыпочках вышел из квартиры, мысленно взывая к малышам, чтобы поспали подольше и дали отдохнуть своей матери. Впрочем, Эфросинья придет ровно в девять, а когда эта капитанша дальнего плавания берется за штурвал, можно не сомневаться, что корабль благополучно причалит в тихой гавани.

Жозеф спустился по лестнице, стараясь не споткнуться на ступеньках, выложенных терракотовой плиткой. Потолок в подъезде зарос паутиной, на полу валялся салатный лист – видимо, выпал из корзинки вдовы Гайо, живущей во втором этаже и взявшей на себя обязанность прибирать общественную площадь в доме за вознаграждение.

– И за что мы платим этой бездельнице? – проворчал Жозеф.

Он вышел со двора старого доходного дома на улице Сены через арку с воротами между упаковочной лавкой и мастерской по реставрации фарфоровых изделий. Холод сразу пробрал до костей, Жозеф поднял воротник пальто и натянул поглубже котелок. Город, принарядившийся серебристым инеем, не затронул поэтических струн его души, и молодой человек, не глядя по сторонам, торопливо зашагал к набережной Конти.

– Черт, забыл перчатки! Теперь замерзну до смерти, и все ради того, чтобы помочь одному полицейскому совершить самую ужасную ошибку в его жизни! – пробормотал он.

Рауль Перо всю ночь не смыкал глаз. Принятое им решение вовсе не было следствием внезапной прихоти – оно стало итогом долгих раздумий, которыми комиссар терзал себя всю осень напролет. Однако сейчас, когда первые лучи зари светлого будущего робко проникли в его новое скромное жилище, страх усилился. Быть может, не стоило менять синицу в руках на журавля в небе?.. Комиссар полиции – это вам не абы что, это приличное жалованье, блестящие перспективы, престижная карьера… Всё так, но он, поэт, влюбленный в литературу, не может больше терпеть подле себя убийц и мошенников, пусть ему порой и кажется, что он уже свыкся с этим сбродом и даже черпает вдохновение в общении с ним. Одним прекрасным утром месье Перо вдруг осознал, что питает отвращение к своей работе и, коли ему нужна свобода, созвучная его творческим порывам, единственное, чем он может заняться, – это торговлей книгами. Обзавестись собственным книжным магазином? Даже не обсуждается. Снять закуток? Все равно слишком затратно. Зато получить концессию на десятиметровый участок набережной Сены и выплачивать пятьдесят франков арендной платы в год – совсем другое дело, а надо для этого всего лишь написать прошение префекту. И лучшим своим пером господин комиссар, перечислив в начале собственные звания и регалии, начертал:

Честь имею просить высочайшего дозволения на получение места букиниста. Все свои чаяния возлагаю на…

Письмо он передал одному знакомому парламентарию, и шесть недель спустя пришел ответ префекта:

Имею удовольствие сообщить, что в соответствии с постановлением муниципального совета Вам предоставляется место на набережной Вольтера, участок № 11, освобожденный мадам…

Рауль Перо чуть в обморок не упал от счастья. Оставалось только закончить опись домашней библиотеки – книгами из своего собрания он рассчитывал заполнить шесть ящиков, доставшихся ему от одной бывшей зеленщицы, впоследствии ставшей лоточницей и недавно скончавшейся в возрасте восьмидесяти девяти лет. Ее рабочее имущество, купленное комиссаром за гроши у родственников, сейчас ждало нового хозяина на набережной Конти. Для себя месье Перо собирался приберечь только дорогие сердцу сочинения Жюля Лафорга [7] Жюль Лафорг (1860–1887) – французский поэт-символист. – Примеч. пер. , прочее будет выставлено на продажу, и таким образом удастся сводить концы с концами. Он достаточно часто бывал на набережных букинистов, чтобы понимать: богатым ему никогда не сделаться, но при правильном подходе к торговле скромное, однако же без угрозы нищеты существование считай обеспечено.