Джулия Бьянки - Демоны Микеланджело

— Простите. Синьоры, вам нет нужды задерживаться в этом доме.

— Погодите! Ваша святость, молю, пусть эта дама ответит — как ей удалось опередить меня? Я примчался, едва прислуга синьоры известила меня о несчастье, но аббатиса Мария опередила меня и уже была здесь, хотя путь от картезии, где она проживает, до Флоренции занимает более полусуток, даже в хорошую погоду!

— Не вижу причин отвечать. У меня много хлопот, синьоры, простимся.

— Действительно, — отец Джироламо пристально посмотрел на женщину. — Приближается время молитвы, вы планируете исполнять здесь обязанности дьяконессы 1, как позволяет ваш орденской устав, матушка Мария?

— Нет, я не служу в поездках.

— Значит, ваше служебное облачение осталось в монастыре?

— Безусловно.

— В полной сохранности?

— Да, разумеется.

Святой отец подал знак сержанту городской стражи.

— Арестуйте синьору, известную как Лавиния-Флора де Франкони.

— Что? — тонко вычерченные рукой синьоры Природы брови аббатисы Марии взлетели вверх подобно птичьим крыльям. Ее лицо преисполнилось угрозы. — У вас нет права арестовать меня, синьор Савонарола! Вас подозревают в лжепророчестве, никакой иерарх не поддержит…

— Повторяю, сержант! Задержите эту даму. Не церковь, а Синьория выдвигает ей обвинение в двойном убийстве. Доставьте эту синьору в тюрьму! — он извлек из рукава и развернул парчовую ленту, сверкающую от золотого шитья. — Этот орарь был дважды использован как удавка. Он принадлежит аббатисе женской картезии Марии, что готовы засвидетельствовать три надежных свидетеля, лицезревшие аббатису Марию в этом богослужебном одеянии, включая моего помощника фра Сильвестро.

Монах, деливший с фра Пьетро облучок двуколки, старательно кивнул, подтверждая справедливость слов святого отца.

— Да, истинно сказано.

— Какие у этой синьоры могли быть причины удавить парнишек, будь они неладны? — шепотом спросил Микеланджело у сержанта, однако его слова достигли чуткого слуха проповедника. Отец Джироламо чуть склонил голову и ответствовал так, чтобы не слышал никто, кроме них двоих:

— Поверьте, Микеле, когда дело дойдет до суда над тобой, будут соблюдены все формальности. Уверяю, что дьяволица Гордыня рано или поздно приведет тебя на скамью в судебном зале, как привела эту даму. Синьора возомнила себя лекарем лучшем, чем сам Господь. Она получила несколько уроков у чародея Бальтасара и попыталась самостоятельно излечить буйнопомешанного, но когда он сбежал и начал убивать, синьора поняла свою ошибку, было слишком поздно. Чтобы остановить безумца, ей пришлось покончить с ним. Аббатиса Мария, сколь я о ней наслышан, крепкая физически и очень неглупая дама, ей по плечу подобные вещи. Видишь, как все просто? Статуя здесь не причем. Не красота или искусство, а грехи правят миром — гордыня, похоть, алчность. Сам того не зная, ты много помог мне разобраться в этом происшествии, Микеле. Теперь берись за перо, напишите к подеста, пусть назначат день судебного слушания. Единственный и истинный государь Флоренции — Иисус Сладчайший, но правит в ней только закон!

Оглушенные неожиданным происшествием насельники и гости виллы де Розелли высыпали во двор, чтобы посмотреть, как понукаемая стражей аббатиса Мария поднимается в возок, запряженный парой лошадей. Ее спина оставалась безупречно прямой, а лицо безучастным, хотя ливень насквозь промочил ее платье за считаные минуты. Синьора Косма безуспешно предлагала «матушке» свой теплый плащ и заливались слезами из-за отказа. Медики препирались об истинных причинах смерти синьоры Франчески де Розелли и наперебой выспрашивали у святого отца разрешения опросить прислугу насчет ее рациона и самочувствия в день смерти, а синьор Таталья требовал незамедлительно наложить запрет на все движимое и недвижимое имущество семейства де Розелли.

Микеланджело неприметно выскользнул со двора в дом, поднялся в рабочую комнату покойного Филиппе, вынул из бюро чернильницу, листок бумаги, быстро покончил с письмом к городскому подеста, затем, покусывая кончик пера, написал еще одну записку, которую запечатал собственной печатью. Оба послания он вручил фра Пьетро с просьбой без промедления доставить адресатам.

Присоединившись к прочей публике, убедился, что белый мулл увез святого отца достаточно далеко, пригибаясь и таясь за живой изгородью, вернулся обратно в соседний особняк, оглянулся и тихо, как вор, исчез за дверями кухни.