Игорь Середенко - Иконописец

Когда все было готово, двое мужчин подошли к стулу.

— Как он вел себя ночью? — спросил священник. — Он отказался вчера от моих услуг.

— Он проспал всю ночь, и даже утро, — сказал начальник тюрьмы. — Спал так, словно его ничего не ожидало.

— Странно, — сказал священник.

— Ничего странного. Дело в том, что смертники в последний день — в день ожидания казни, отдают много энергии. Вот и клонит их ко сну.

— Да, — удивился священник. — А я-то думал, что они вовсе не спят ночь перед казнью.

— Ну, прошу вас. Можете начинать, — сказал начальник тюрьмы и отошел в сторону.

— Но это же надо снять, — он указал на черную маску, схожую с капюшоном.

Начальник тюрьмы снял капюшон с головы осужденного. Глаза осужденного по-прежнему глядели в одну точку, не моргая.

— Вы меня слышите, Джон Джуберт? — спросил священник. Осужденный молчал. — Ну что ж, если вы не возражаете, я отпущу вам ваши грехи. — И священник начал тихо бубнить, проговаривая молитву. Он сложил руки и уставился на пустой безжизненный взгляд осужденного.

Священнику показалось, что осужденный что-то сказал. Он остановился читать, закрыл библию и нагнулся к голове осужденного, чтобы расслышать его последние слова. Его ухо почти вплотную прильнуло к устам осужденного. Едва он услышал смутное бормотание сквозь зубы: «Я не Джон Джуберт». Это были последние слова осужденного.

К священнику подошел начальник тюрьмы.

— Пора.

— Он что-то сказал, я не совсем разобрал, — сказал священник. — Мне показалось, он не признает себя Джоном Джубертом.

Начальник тюрьмы отвел священника в сторону.

— Он может говорить все, что угодно, но это он — убийца, маньяк. Мы его искали одиннадцать лет.

— Что он совершил? — спросил священник.

— Убил трех детей, — ответил начальник тюрьмы.

— Боже, какой ужас, — пробормотал священник.

К ним подошел молодой репортер газеты Нью-Йорк Таймс.

— Как вы думаете, что побудило осужденного, этого Джона Джуберта, так поступить? — спросил репортер.

— Следствием было установлено, что Джуберт готовился к этим преступлениям, — ответил начальник тюрьмы.

— Ну, а сам Джуберт, что говорит, — спросил репортер, делая пометки в небольшом блокноте.

— Говорит, что мальчики, которых он убил, напомнили ему его самого в детстве.

— С ним плохо обращались родители?

— Мать, она была излишне строга к сыну. Его воспитывала только мать, отца не было.

Начальник тюрьмы подозвал к себе палача.

— Можете начинать.

Получив команду, палач отправился к рубильнику. Лицо осужденного было закрыто черной маской. Репортер вновь начал задавать вопросы начальнику тюрьмы.

— Что сейчас должно произойти? Расскажите всю процедуру, пожалуйста?

— Пустят ток, через контрольную панель.

— Каково напряжение?

— Две тысячи вольт, — ответил начальник тюрьмы.

— Это должно его убить?

— Да. Ток будет подаваться около 30 секунд. Время устанавливается на таймере заранее, и ток отключается автоматически.

— А что сейчас делает ваш сотрудник, кажется, палач?

— Он проверяет готовность: провода, прикрепления, подачу тока. Все должно сработать идеально, без помех. После первой подачи разряда, врач должен осмотреть тело преступника.

— Понятно. А если он еще будет жив? — спросил репортер.

— Тогда подается второй разряд.

— Бывают такие случаи? — удивился репортер. — Разве первый не убьет преступника?

— Электроды, расположены на теле преступника так, что первый разряд должен разрушить головной мозг и центральную нервную систему.

— Понятно, — репортер сжал губы в кривой улыбке и сделал очередную пометку в блокноте.

— Он также вызывает полный паралич мускулатуры, — продолжал свой рассказ начальник тюрьмы. Священник с ужасом подслушивал. — В результате, остановится работа сердца и легких. Вторая подача тока должна привести к полной остановке сердца.

— И он умрет?

— Несомненно, — ответил начальник тюрьмы.

— И тогда врач проверит… кажется, так вы сказали.

— Нет, нет. Не сразу, — пояснил начальник тюрьмы.

— Не сразу, почему?

— Дело в том, что тело преступника при таком напряжении сильно нагреется. До него невозможно будет дотронуться. Нужно будет остудить тело.

— Ясно, — репортер поморщился.

— Это нагревание разрушит белки тела и превратит в расплавленные угли внутренние органы.

Священник поерзал и отшатнулся назад, прижавшись к холодной каменной стене.

— Да, при таких обстоятельствах он уже не жилец, — сказал репортер.