Игорь Середенко - Иконописец

— А вы не думали, что иконы, за которыми вы гоняетесь по всему миру, написал человек набожный. Они были приняты церковью и там находились. Разве не Бог…

— Тут вы заблуждаетесь, — перебил Царев. — Эти иконы охраняются Дьяволом, хоть и находились некоторое время в монастыре. Если бы вы повнимательнее проанализировали хотя бы последние события, то знали бы это. К этим полотнам не касались ни руки Господа, ни слова лживых молитв его слуг.

— И все же, я не понимаю, зачем надо было убивать Германа. Ведь вы считаете себя всемогущим. Вы могли его спасти, — сказал Руперт.

— От расстрела — да, от желания — нет.

— Вы хотите сказать, что он сам пожелал смерти? — спросил Руперт.

— Если бы не случайность, я бы ничего не знал о нем. Он для меня до сих пор остается загадкой — сказал Царев. — Может это его крест, и он, подобно Христу, решил покинуть земной мир, выполнив свою функцию на Земле. Я впервые о нем узнал несколько лет тому назад. Когда один из моих людей, убежденный в силе Дьявола, рассказал мне о чудотворной иконе в одном из монастырей. Вы были там. В этом монастыре Герман писал свои полотна. Поначалу я не поверил. Но решил все проверить. Мои доверенные люди следили тайно за ним. Узнали его прошлое. Я лично побывал в его художественной мастерской. Этот человек себя во многом ограничивал. Он жил довольно просто, если не сказать нищенствовал. Брал деньги лишь на хлеб. Я пытался понять, что он собой представляет: заблудшая больная душа, или страждущий и подлинный приверженец истинной веры.

Мне донесли об удивительном сходстве убитых людей с образами монахов, изображенными им на иконах. Я стал его подозревать в убийствах, хотя никаких прямых улик, доказывающих его причастность к преступлениям, не было. Единственными свидетелями были вот эти молчаливые иконы. Я сразу же понял, что он один из нас. Меня удивило в нем не только простота в жизни, без потребностей, присущих роду людскому, но и его одиночество. Он жил среди людей, несомненно, питался их способностями, но и ограничил себя в общении, став затворником даже среди монахов. Чтобы его лучше понять, я решил прочесть его дневник. Так я надеялся все прояснить для себя.

— Вы читали его дневник? — спросил Руперт.

— Он написал его на латыни. Часть текста была им, видимо, зашифрована, но кое-что мне удалось прочесть. Из его дневника я узнал, что служит он Дьяволу всю свою жизнь. Но ведь Сатана живет вечно, не то, что человек. Об этом я задумался, это не давало мне покоя. То, что его работы носят в себе дьявольскую силу, я убедился на многих примерах, и поэтому был весьма осторожный с ним. Я узнал тайну одного ритуала, который помогает ему вечно существовать. Он избранный. Но ведь можно его и заменить. Герман был слаб и недалек. Я могу больше сделать для Сатаны. И поэтому я решил заменить его. Герман сам пожелал своей смерти. «Пусть все будет так, как есть», — сказал он мне, когда я прибыл к нему за несколько дней до его казни. Он лишь просил меня оставить ему эти восемь его последних работ. Точнее, тогда их было семь. Восьмую он нарисовал в последний день, перед казнью. Разумеется, я позволил ему это. Я ведь тогда знал почти всё: о Библии Дьявола, о восьми недостающих страницах в ней. Я был уверен, что он выполнит свою работу перед заказчиком. А то, что он решил добровольно покинуть мир — это его желание, не более того. Он слаб и глуп, посчитал я тогда и позволил ему совершить над собой казнь. К тому же мне нужно было принести жертву Ему.

— Сатане? — спросил Руперт.

— Об этом говорится во многих книгах, что упоминают книгу Кодекс Гигаса. Приношение в жертву, чтобы самому стать его вечной слугой, каковым я и являюсь по сути. Но главное… Это ключ. Я достиг большой власти здесь на Земле, и теперь хочу получить восьмой человеческий грех — жить вечно. Побороть время и старение.

— Какой ключ?

— Тот, который откроет для меня вход к Дьяволу или пробудит его силу во мне. Эти восемь икон — еще полдела. Нужен ключ, чтобы все заработало. В дневнике Германа этого не было. К тому же он сжег его вместе со своими иконами. Там, в монастыре, когда пришли его арестовывать. Мы опоздали, он опередил нас, словно все знал наперед.

— А какую роль во всем этом сыграл бывший директор тюрьмы Владимир Лупов? — спросил Руперт.

— Этот идиот все испортил. Заставь дурака молиться, он и лоб себе расшибет. Я зачастил к Герману в камеру. Он не мог не заметить моей заинтересованности и, по-видимому, решил играть по своим правилам. Он что-то выяснил у Германа, а может и подслушал мой разговор с Германом, и когда мои люди пришли в камеру, чтобы забрать все восемь икон, то их там не оказалось. Директор исчез, я искал эту свинью повсюду: и совершенно случайно попал на одну из икон, она была в частной коллекции одного из коллекционеров. Я напал на след. Так я собрал лишь четыре иконы: остальные пропали, я уже потерял надежду, если бы не сообщение по одному из телеканалов Германии. Икона оказалась в руках какого-то профессора по психологии, но мои люди не добыли ее. Один человек погиб. Так я напал на ваш след. И мои люди преследовали вас до самой России. Я понял, что удача на вашей стороне, и потому не спешил. Я выжидал удобного случая. И такой появился. Кто умеет ждать, тот не теряет время, а аккумулирует его.