Клод Изнер - Полночь в Часовом тупике

Воспользовавшись тем, что учитель отвернулся, чтобы написать мелом на черной доске очередной девиз: «Благородный человек пишет оскорбления на песке и прославления на мраморе», он двумя указательными пальцами оттянул вниз веки, большим пальцем правой руки изобразил усы и вобрал внутрь губы.

Всеобщий взрыв хохота был ответом на этот карикатурный портрет.

Шарль Таллар страшно побледнел и в ярости объявил:

— Массабьо, вы мне проспрягаете во всех временах настоящего, прошедшего и будущего времени глагол: не предаваться во время занятий идиотскому гримасничанию.

— Но мсье, если это глагол, то я житель Патагонии!

— И вы оставлены после уроков на два часа.

— Но сегодня все в три часа уходят, это праздник Всех Святых! Меня ждет мама, чтобы пойти на кладбище!

— Ну, обойдется без вас на этот раз.

— Она будет волноваться.

— Хорошо, на три дня вы отстранены от уроков.

— Это несправедливо.

— Ну тогда ноль и предупреждение. Дайте ваш дневник, пожалуйста, я напишу вашим родителям, как вы мешаете мне на занятиях.

Он не обратил внимания, каким ненавидящим взглядом ответил ему Гийом Массабьо, залезая на эстраду.

Точно так же, как он проигнорировал фирменный бланк лицея Карно, навешенный на задний карман его штанов, пока он отвернулся от учеников. На бланке красовалось:

— Эх, Рене Кадейлан, вы просто бешеный баран, у меня приглашение от англичанского лорда, потому я имею право войти! — прогремел Луи Барнав могильщику, проверяющему билеты в кабаре «Небытие».

Высокий рыжий человек, сунув руки в карманы черной куртки и выпростав наружу внушительную бороду, оглядел его с озадаченным видом.

— У меня были указания на твой счет. Ты уже устраивал скандалы, и хозяин отнес тебя к разряду нежелательных посетителей. Ты был пьян в стельку и два раза подряд угрожал разнести все в заведении.

— Мы с алкоголем пришли к окончательному разрыву, Рене. Я рвусь сюда лишь потому, что здесь единственное место, где я утешаюсь с тех пор, как погибла моя семья. Бесконечное блаженство. Вечность. Постоянное чистилище. Так приятно вдыхать атмосферу места, где ничто более не существует, вдали от этого постылого капернаума, который называется миром. Здесь никаких тебе королей, судей, Третьих республик, а также двух предыдущих, никаких битв, сражений и перемирий, ни тебе эволюции, ни прогресса, ни налога на двери и окна, все здесь перемешано, и мы начинаем с чистого листа, живем, живем, друг друга не трогаем! И к тому же я замерз, холод на улице собачий, мне нужно немного тепла перед тем, как заползти в свою каморку без отопления!

Могильщик с рыжими волосами окинул его неприветливым взглядом.

— Слушай, ты часом не чокнутый? Ну слегка не в себе, это точно. Держи билет, давай считать, что я тебя не видел, сожмись в комок и сделайся совсем маленьким.

— Спасибо, Рене, надеюсь, комета тебя пощадит! И твою невесту, славная она девчонка. Когда у меня водятся деньжата, чтобы расплатиться за продукты в бакалее Фулон, я всегда стараюсь попасть к ней.

— Это точно, Катрин — замечательная цыпочка, — Рене Кадейлан так растрогался, что аж прослезился.

Он гордился тем, что ему удалось покорить ее сердце: не она ли разрешила себя целовать двумя днями раньше, прошептав на ушко, что она вновь воспылала к нему страстью и что как только у него выдастся свободный вечер, они отправятся в ее гнездышко под крышей, чтобы заняться понятно чем… И вообще, он же счастливый отец своего ребенка!

Рене Кадейлан отодвинул тяжелый занавес, маскирующий порог. Луи Барнав бесстрашно вошел в комнату, темную, как туннель. Медленно загорались свечи, стоящие на выступах стен. Блеснул массивный подсвечник — композиция из черепов и костей напоминала костлявые пальцы, держащие погребальные свечи. Вдоль комнаты стояли деревянные гробы. Стены украшали скелеты в вычурных позах, батальные сцены, гильотины и корзины с отрубленными головами. Невидимый хор шептал: «Добро пожаловать в нашу пещеру, презренный смертный, погрузись в волны вечности. Подбери себе гроб, слева или справа, разместись там поудобнее и наслаждайся торжественным спокойствием кончины. Да смилостивится над тобой Господь!

Луи Барнав заметил под куполом могилу, перед которой он обычно усаживался в прошлые разы. Сейчас там сидели две пары подвыпивших буржуа, которые жизнерадостно выпивали и закусывали, овеваемые гнилостным запахом помойки, которую уже явно больше недели забывали вынести. Одни официанты разносили какие-то ядовитые зелья, содержащие целый набор сильнодействующих ядов, каждого из которых хватило бы свалить быка. Другие продавали сертификаты на погребение по смешной цене 20 су.