Татьяна Романова - В погоне за «Босфором»

– Там никого нет? – повернулся он к Алану.

– Дочки мои там играли, но сейчас они уже в дом ушли, обедать собираются, – отозвался тот.

Торговец был расслабленно спокоен и Щеглов понял, что ни в кибитке, ни в конюшне он ничего не найдет – Алан либо успел перепрятать свой товар, либо отдал его Конкину. Пристав осмотрел баню, нигде не было даже намека на то, что здесь скрывали гашиш.

– Пойдемте в дом, – велел он, и по тому, как подобрался Алан, капитан понял, куда тот перенес зелье.

– В доме никого, кроме моей семьи, нет, – твердо заявил торговец, преграждая дорогу полицейскому. – У меня большая семья, никто не может спрятаться в моем доме так, чтобы остаться незамеченным.

Ситуация стала опасной, и Щеглов не решился перегибать палку. Изобразив на лице легкие колебания, он наконец-то кивнул и сообщил:

– Раз так, не ослабляйте внимания, а я пойду с осмотром дальше.

Алан, так же, как ранее его сосед, проводил капитана до выхода на улицу и захлопнул за ним калитку, а Щеглов поспешил к соседнему дому, где его ждали моряки.

Сидевший на крыльце мальчик при виде пристава вскочил и распахнул перед ним дверь.

– Проходите, они на чердаке вас ждут, – объяснил парнишка и снова опустился на ступени.

Щеглов взобрался по шаткой лесенке на чердак, Там он нашел Ордынцева и второго – невысокого худощавого человека с неприметным лицом. Оба стояли у окна и обернулись на звук шагов.

– Ну, что там, Петр Петрович? – нетерпеливо спросил князь.

– Гашиш частично спрятан в бане у Конкина, частично – в доме у Алана. В том, что эти двое тесно связаны, я теперь не сомневаюсь.

– Точно, – согласился с ним незнакомец, – пока вы в калитку стучали, – Конкин прибегал, но ушел с пустыми руками.

Ордынцев, наконец-то вспомнив, что не познакомил своих партнеров, представил Афанасия Панькова капитану, а потом спросил:

– В дом Гедоева вы так не попали. Как же понять, передал ли он шпиону четки и золото, или те еще у него?

Речь уже шла о плане операции, и Щеглов поспешил высказаться:

– Придется нам следить за всеми членами его семьи. Вы наблюдаете здесь, а я своих квартальных на всех ведущих отсюда улицах расставлю. Мои ребята станут это семейство и Конкина друг другу передавать, а вы уж, как увидите, что кто-то выходить собирается – мальчишку вашего пошлите к первому из моих людей, тот будет стоять у дома ростовщика, другого пути из этого тупика все равно нет.

Моряки приняли его план. Щеглов простился и ушел, а Дмитрий посмотрел на часы. Время перевалило за пять пополудни.

– Схожу пока за едой, – решил он и спустился вниз.

Ордынцев уже собирался выйти со двора, когда вдруг увидел, что калитка, ведущая во двор Гедоевых, отворилась, и из нее вышла беременная женщина. Вперевалку, выставив вперед огромный живот, она засеменила по улице. Какой удобный случай! Дмитрий дал ей дойти до угла и двинулся следом. Через минуту он свернул на улицу «богатеев», женщина опережала его на два десятка шагов. Он сбавил темп и лениво побрел вдоль домов. Так, сохраняя дистанцию, он и двигался за дамой. Та не смотрела по сторонам, и казалось, что дорога ей привычна. Наконец она поднялась на крыльцо двухэтажного каменного дома и оглянулась по сторонам, но не обратила внимания на бредущего по улице одинокого мужчину. Зато Дмитрий успел увидеть, что лицо незнакомки сильно разбухло и переливается черно-лиловыми пятнами – ее кто-то жестоко избил. Женщина помедлила и скрылась за дверью. В назначении дома сомневаться не приходилось: над его крыльцом уже горел красный фонарь. Беременная привела Ордынцева к дому терпимости. Ну и ну, прямо чудеса в решете…

Чудо из чудес – коронация! Жизнь в Москве превратилась сказку. Балы, приемы и рауты давались и в Кремле, и в Благородном собрании, и во дворцах знатнейших российских фамилий – все в городе бурлило, сверкало, переливалось всеми оттенками роскоши, веселья и восторга. Редчайшее, единственное в своем роде событие захватило Первопрестольную, и лишь в доме Чернышевых не чувствовалось никакой восторженной суеты – его хозяйки в празднествах не участвовали. Софья Алексеевна, как огня боявшаяся и искреннего сочувствия, и тайного злорадства, вообще нигде не показывалась.

Зато в доме появились старые друзья семьи: Кочубеи решили на время коронации остановиться у Чернышевых. Пользуясь случаем, Софья Алексеевна теперь часто секретничала с графом и его супругой, и Надин как-то раз даже умудрилась подслушать их разговор.