Ольга Михайлова - Воздаяние

— Боже мой! Мой друг Джильберто! Сант`Антимо, кто бы мог подумать! А ведь я полагал, что он будет если не папой, то кардиналом точно! Впрочем, — помрачнел толстяк, — сегодня монастырь — единственное безопасное место…

Альбино кивнул, но ответить не успел: из-за книжных полок вышел раскормленный чёрный кот. Тонди заулыбался, назвав кота Бариле, Бочонком. Альбино против воли улыбнулся: если кот Гауденция Пилигрим острой мордочкой, лукавыми глазами и худобой поразительно походил на хозяина, то библиотечный кот был копией самого Тонди — толстым, вальяжным, изнеженным. Гость вежливо спросил библиотекаря, что происходит в городе?

Тонди, лаская кота, вздохнул.

— Я мало интересуюсь тем, что творится там, — он махнул рукой за окно, — хоть и поневоле слышу все сплетни. Я всегда мечтал о Риме, и сколько надежд породило во мне восшествие на папский престол моего покровителя дона Франческо… И вот… такое разочарование…

Альбино знал об этом. Франческо Тодескини-Пикколомини, племянник папы Пия II, архиепископ Сиены, потом — кардинал, полгода назад, в 1503 году на конклаве, собравшемся после смерти Александра Борджа, был избран папой. Коронация состоялась 8 октября, но Пий III правил всего двадцать семь дней.

— Но отчего он умер?

— По некоторым сведениям, от язвы на ноге, — пожал плечами Тонди, — а по другим, — он оглянулся по сторонам и, хотя они были в огромной библиотеке одни, наклонился к Альбино и понизил голос, — был отравлен по приказу нашего правителя Пандольфо Петруччи.

Трудно было сказать, верил ли Камилло Тонди в отравление своего патрона, но страх, промелькнувший на его лице, был совсем непоказным, а так как он, судя по выговору, был коренным сиенцем и знал местные нравы, все это наталкивало Альбино на мысли тягостные и сумрачные.

— Он способен на это?

— Он очень влиятелен, — не отвечая на его вопрос, проронил Тонди, — лет двадцать назад он стал предводителем новески, позже, девять лет назад, избран капитаном народа. Через два года умер его брат Джакоппо, один из самых богатых сиенцев, и Петруччи стал единолично распоряжаться семейным капиталом. Женился он на Аурелии, дочери Никколо Боргезе, при поддержке тестя страшно усилился, расставил на все посты своих лакеев, но тут его усиление испугало многих, включая и его тестя.

Из его дальнейшего рассказа Тонди Альбино узнал, что Боргезе и другие влиятельные граждане Сиены сговорились убить Петруччи, но тот раскрыл заговор и Никколо был убит. После расправы с ними, последние три года Петруччи управляет как абсолютный тиран. Он прекратил распродавать должности и, хоть является сторонником жесткой руки, пытается умиротворить сиенцев, улучшая дела города и поддерживая искусства. Он сумел избежать войны с Флоренцией из-за спора о Монтепульчано, пытался влезть в доверие Чезаре Борджа, дипломатично обеспечивая ему контроль над Пьомбино, однако тайно составлял заговор против него. Борджа никогда не доверял Петруччи и пригласил его на встречу в Сенигалию в 1502, где планировал уничтожить вместе с другими врагами. Петруччи подозревал, что его жизнь в опасности и избегал встречи, а в январе прошлого года сбежал из Сиены, чтобы успокоить Борджа, скрывался в Лукке. Но с помощью его союзника, Людовика XII, вернулся два месяца спустя, а так как сегодня дела гонфалоньера далеко не блестящи, Петруччи вообще может спать спокойно и затевать новые интриги…

Франческо Фантони не явился ночевать к матери, но это никого в доме не обеспокоило, ибо, как выяснил Альбино у кухарки Лауры Моско, принесшей ему ужин, мессир Фантони, несмотря на то, что имел в материнском доме спальню и чулан для занятий в подвале, часто ночевал у своих знатных приятелей, а порой останавливался на ночь у старого дружка, звонаря церкви Сан-Доминико, синьора Бруно Кьянчано по прозвищу Коччинелла [4] Сoccinella — божья коровка (ит.) . Кухарка умолкла, не закончив перечень блудных деяний мессира Фантони. Но оказалось, что каждую же третью ночь потаскун проводил в блудном доме синьора Песко с девками Чильеджиной и Фарфалиной, а порой с тремя своими дружками-шаромыжниками — Душкой, Мушкой и Чушкой — шлялся по городу и непристойные песни под окнами честных людей горланил. Эти сведения мессир Кьяндарони почерпнул уже от рассерженной монны Анны.

Но, видимо, мессир Фантони в эту ночь был трезвенником, потому что утром опохмелиться в родной дом не пришел.