Владимир Романовский - Средневековый детектив

Он встал на колени на ложе, пригнулся, раздвинул ей ноги чуть шире, и велел, —

– Тужься. И дыши. Ну же.

– Ай! – вскрикнула Ингегерд.

– Не кричи, а дыши.

– Больно!

– Знаю, но ты терпи.

– Очень больно. Хелье, милый, это страшно очень.

– Совсем не страшно. Очень больно, но от этой боли ты не умрешь. Обещаю. Дыши. Так. Тужься. Нажимай. Сильнее. Еще.

Схватки участились, и Ингегерд слегка попривыкла и больше не вскрикивала.

За дверью Ярослав, прихрамывая, метался перед стоящими и глядящими на него.

– Имя! – сказал он. – Надо дать ребенку имя. Моему ребенку нужно имя. Ну, что ж. Сделаем так. Нарушим традицию, сделаем новую.

– Князь, – заметил Гостемил. – Ты не переживай так.

– Да уж, – поддержал его Жискар. – Ты успокойся.

– Да ну вас! Новая традиция будет. Не будем больше давать старые имена, а потом крестить под другим именем. А то получается ни то, ни се. Дадим ему сразу библейское имя. А?

– Не думаю, что народу это понравится, – возразил Гостемил. – Это постепенно надо приучать.

– А мне-то что, понравится ему или нет. Привыкнут! Итак … Библейское имя первенцу. Адам. Нет, глупо. Иеремия. Авраам. Нет. Как звали евангелиста, который … хмм…

– Маркус, – предположил Жискар.

– Нет, другого.

– Лукас.

– А как это по-славянски?

– Лука, – сказал Гостемил.

– Лука? Ничего, звучит хорошо. Почти славянское имя. А еще есть тут такой Лука Жидята, умный парень, из славян самый лучший богослов, пожалуй, хоть и молод очень. Нет, все равно не нравится. – Он хмуро посмотрел на Гостемила. – Хелье говорит, что ты Марьюшку просто охранял, к делам ее отношения не имеешь.

– Ну раз Хелье говорит, так надо верить, – заметил Гостемил.

– Ладно, ладно, не язви, Гостемил, не до того. Тебе какое имя в крещении дали?

– Илья.

– Илья? Илья … Нет, тоже не годится. Некрасивое.

– Почему же это? – возмутился Гостемил. – Хорошее имя. Илья-пророк такой был.

– Я тоже Библию читал, – отрезал князь. – А имя некрасивое. Так. Э! А как же по-славянски Предтечу зовут?

– Предтечу? – переспросил Гостемил.

– Иоаннес Бапто … Креститель! Ну же. Ну?

– Иоанн, наверное, – предположил Гостемил.

– Точно, Иоанн. Вот! Вот оно. Хорошее имя. Так и назовем. Что там Хелье делает!

Ярослав метнулся к окну, потом обратно к двери, и у него заныло, засаднило, и заболело колено. Он сжал зубы. Жискар и Гостемил увидели, что он бледнеет, и оба подались к нему.

– Ничего, ничего, – сказал князь, согнувшись и держась за колено. – Сейчас, сейчас. А, хорла, ну и болит же! Отойдите от двери. Отойдите.

Они расступились.

– Ежели кто подойдет и хоть раз в дверь попытается стукнуть, – сказал Ярослав, – рубите его и выбрасывайте вон в то окно. Чтобы никакого шума. Пожалуйста. И вы сами стойте…

– То лекарь был, – объяснил Жискар.

– Молчи!

Ярослав толкнул дверь, впрыгнул на одной ноге в спальню, и…

– Тише там! – крикнул Хелье от ложа.

Ярослав осторожно прикрыл дверь и, морщась от боли, прохромал к ложу.

– Как ты там? – спросил он, наткнулся на сверд Хелье, лежащий на полу, поскользнулся, припал на руку. Лицо его полиловело, но он не издал ни звука.

– Жми, Ингегерд, жми! – сказал Хелье твердо. – Давай же, дура, вот же … вот же … вот оно. Князь, не опрокинь там бочонки. Давай … есть! Еще жми!

Показалась голова. Князь смотрел на происходящее, забыв о боли.

– Все идет прекрасно! Жми давай! – командовал Хелье. – Еще, еще! Молодец! Еще … листья шуршащие…

Князь следил, как Хелье что-то потянул, как-то изловчился, стоя на коленях перед расставившей ноги Ингегерд, наклонился на бок, неестественно выгнул плечи, и вдруг плавно распрямился, держа в руках что-то очень маленькое и красное. Еще изловчившись, одной рукой он вынул из сапога нож, сморщился, закусил губу, задышал звучно носом, и перерезал пуповину. Бросив нож на пол, он перевернул существо в руках, примерился, и шлепнул слегка розовую мякоть двумя пальцами. И еще раз. Мякоть вдруг издала какое-то совсем тоненькое верещание. И зашлась плачем. Славянским.

– Держи, князь, – сказал Хелье, – только осторожно. Сейчас мы эту гадость обмоем.

Князь, раскрыв глаза очень широко, взял гадость и заглянул гадости в лицо, и вдруг сказал, —

– Но это же девочка.

– А у меня другие не получаются, – сообщил Хелье. – Нужно было о повитухе вовремя думать. В следующий раз подумаешь, может и будет мальчик.

– А? А? – спросила Ингегерд.

– Дай ей подержать, – сказал Хелье. – Дай, только осторожно. Мордочкой вниз. Вот, правильно. На грудь ей клади. Ишь, какую отрастила. Правее. Прямо на сосок.