Игорь Тумаш - Дело рыжих

Большого значения рассказу Евы Леопольдовны Прищепкин не придал: сябры не горцы, вряд ли Парфенович сейчас о Сбруевиче даже помнит. Подумаешь, поклялся матерью. Да он, может, каждый день ею клянется — привычка у человека такая, — что пить перестанет, порядок в хозяйстве наведет…

Все ребята группы поддержали Прищепкина, что отравление вряд ли могло быть актом осуществления давней мести. Тем не менее шеф решил откомандировать в пущу студентов: пусть ребятишки свежим воздухом продышатся.

Студенты немного на него обиделись: почему им дают задание третьестепенной важности? Однако дисциплина есть дисциплина, для настоящих профессионалов все версии одинаково важны.

Бисквиту Прищепкин поручил разобраться в личной жизни каждого из Сбруевичей. Конь о четырех ногах, и тот спотыкается, чего уж требовать от людей. Кто может гарантировать, что «кристально честный» номенклатурщик не имел, как это часто бывает, целого гарема любовниц, одна из которых?.. Ведь известно, что у мужчин, параллельно с ростом служебного положения, увеличиваются сексуальные претензии (не потенция, прошу заметить, а именно претензии).

Между прочим, зависимость самая прямая. Если перевести гражданскую табель о рангах на более понятный язык армейских погон, то на дополнительную женщину мужчина начинает претендовать с момента, когда пришивает к погонам третью сержантскую лычку. Так вот, по армейским понятиям Сбруевич был в звании генерала армии, который мог бы претендовать не только на женскую часть ансамбля песни и пляски бывшего Краснознаменного Белорусского военного округа, но и на добрую часть республиканских прелестниц.

С определенного момента некоторые сексуальные претензии к мужской половине мира начинают проявляться и у жен номенклатурщиков. Конечно, они гораздо скромней мужних. Если бы о них узнала, положим, какая–нибудь ровесница–француженка… Между нами, мальчиками, говоря, на Западе женщина средних лет защищена от лени мужа брачным контрактом. Профилонит тот свой оговоренный разок в неделю — перечислит на счет дражайшей тысячу франков, профилонит другой — должен нанять для нее молодого любовника. Приходится констатировать, что французы штурмовали Бастилию вовсе не зря. Считать француженок такими же, как сами, людьми постепенно приучились. В общем, разобраться в этом деликатном вопросе было поручено умнице Бисквиту.

Юрисконсульт Швед, как никто другой, смог бы въехать в краеугольную версию, будто отравление Сбруевича связано с его служебной деятельностью. Не наступил ли тот ненароком на хвост какого–нибудь нувориша? Все необходимые полномочия, чтобы «совать нос куда нужно», через Василевского группе даны были от самого министра внутренних дел.

Проработку версии, что отравление председателя было совершено злоумышленником без «идентифицированной мотивации», Прищепкин оставил себе. Он рассчитывал исследовать всю жизнь Сбруевича, заглянуть в его внутренний мир, прощупать все внешние контакты.

Планерка, плавно перешедшая в празднование новоселья, затянулась до поздней ночи. Тосты в офисе на бывшей (при царе) Еврейской, а ныне Бейкер — Коллекторная–стрит следовали один за другим. Когда спиртное иссякло и ребята провозгласили Прищепкина лучшим сыскарем всех времен и народов, Георгий Иванович понял: пора отправлять их по домам.

Мрачен Минск летней серой безлунной ночью, когда каким–то особенным образом начинает чувствоваться его казенная панельная бедность и белорусская робость его созидателей. Тяжело становится на душе, если в такой час угораздит вас оказаться на берегу мертвой Свислочи, бездумно тянущей оловянные воды свои. Много в этом городе труда, но мало игры, характера и гордости. А еще… Нет, Минск не Жмеринка! Потому что в этом скромном украинском городишке не проблема купить водки и в три часа ночи, наконец кое–как сумел конкретизировать свои крайне расплывчатые претензии к столице республики «вошедший в штопор» Швед.

— Все–все–все, никаких гонцов в ночной магазин, сколько раз можно повторять — по домам! — уже начинал злиться шеф.

Ему остро захотелось видеть Лену, слушать болтовню не Шведа, а Артема. Однако любимая сыскарем женщина еще не вернулась со слета фанов авторской песни на озере Селигер, Артем давно спал.

«Какой все же дурак был этот Болтуть, что упустил такую женщину!» — после каждой встречи с Леной думал Прищепкин.

В отличие от Раечки, Лена не таскала Георгия Ивановича по театрам, дабы демонстрировать там свой бюст. Так как была скромна, Лена вообще ничего не демонстрировала, а свои прелести предпочитала прятать в бесформенные богемные одежки: всякие там пелерины, пончо и широченные боцманские штаны.