Игорь Тумаш - По совместительству экзорцист

Зацепка первого звена логической схемы произошла тогда, когда детектив в десятый, наверно, раз просматривал отчет визуальных наблюдений (одного из привлеченных к делу помощников) с маршрутами павиановых перемещений по городу.

«Преподобный» моторизировался: на следующий же после получения от олигарха денег день купил подержанный, но еще вполне приличный «мерс». И таким, кстати, образом еще больше изолировался от контакта с водной (рыбной) стихией: ведь даже дождь с неба — вместе с которым на его голову могло, например, обрушиться также и полтонны хека — и лужи под ногами остались для него в прошлом.

Однако случалось «преподобному» и ходить пешком. Нашлись такие отрезки!

Лжесын божий не доверял водителю, который приходился Марго каким–то дальним родственником и был взят по ее настойчивой просьбе. «Преподобный» подозревал, что ревнивой подругой тот приставлен к нему соглядатаем.

А между тем, даже с медицинской точки зрения, «преподобному» были просто физиологически необходимы какие–то дополнительные сексуальные контакты. И по этой причине он завел пять любовниц (по выходным–то ему, бедненькому, приходилось сидеть дома!)

Григорий Константинович снял для них пять квартир в разных районах города и каждое утро, под видом делового посещения какой–нибудь конторы, одну из них навещал. Но чтобы водила не врубился, не вычислил адрес «конторы», «преподобный» оставлял машину за квартал и далее следовал на своих кривых двоих.

Так вот, «четверговая» девица павиана была поселена им в одной из двенадцатиэтажек по улице имени террориста Пулихова. Примат оставлял машину на стоянке рядом с кафе «Лето» и пробирался к заветному дому по набережной, точнее говоря, по асфальтовой дорожке вдоль зачумленной реки. В отличие от самой улицы, дорожка была малолюдной, что давало возможность сразу заметить слежку.

— В принципе, река — исконное место обитания рыбы, — задумчиво пробормотал детектив. — Но, право, лучше бы «преподобный» ходил в баню, так как даже там виды на рыбалку значительно лучше, чем в обозначившейся клоаке.

Утром намеченного четверга редкие прохожие могли лицезреть на набережной рыбака с удочкой. Если граждане шагали в паре, то переглядывались и крутили у висков пальцами. На фоне бетонного забора, заводских корпусов и дымящих труб, составлявших пейзаж близкого противоположного берега, его фигура выглядела действительно несколько вызывающе.

Только кроме «заиндустриализованности» местности уверенность в том, что вода в реке не годилась в качестве среды для рыбного обитания, вызывали, по крайней мере, еще два обстоятельства. Во–первых, течение на этом участке реки было очень вялым, и вода в ней не просто цвела, а разлагалась, словно труп. Во–вторых, ее захламленность бытовыми отходами была такова, что казалось, будто ее русло прокопано среди свалки.

Итак, на берегу «обозначившейся клоаки» стоял рыбак и делал вид, что сосредоточенно следит за поплавком. И вот, в девять тридцать, в начале ивовой аллеи показался настороженно озиравшийся по сторонам «преподобный» в темных очках и в плаще до пят, бугрившемся в области паха.

Рыбак бросил на воду простыню газеты. Сейчас же на поверхности обнаружил себя движением в сторону поплавка конец дыхательной трубки. Приблизился, чуток постоял на месте: поплавок дернулся и ушел под воду, леска натянулась, словно тетива лука, удилище согнулось дугой. Пловец убрался на исходную позицию.

— Ну и рыбина! — воскликнул рыбак, когда «преподобный» поравнялся с ним. — Мать моя женщина! Гражданин, помогите, не то она меня пересилит!

Напрягаясь изо всех сил, они вытащили на берег… огромного осетра!.. Двухметрового и толстого, как бревно!!!

— Вы словно Христос! — сразу же ввел «рыбак» «преподобного» в курс дела. — Как только показались на аллее, так сразу и клюнул!

Лжесын божий побледнел, будто полотно, даже бородища его потускнела, и… шлепнулся в обморок рядом с осетром. «Рыбак» по мобильнику набрал «скорую».

Когда Маргарита вернулась с работы, ее ненаглядный, в майке и полосатых трусах, мрачный как туча сидел на кухне перед початой бутылкой водки.

— Елки зеленые, ночью глаз не сомкнул. Сердце трепыхается, башка трещит, — заныл он. — Ведь и на минуту не могу на другое переключиться. Где у нас цитрамон? — Роется в аптечке. — А-а, разве в этом доме что–нибудь найдешь! — Наливает стакан водки и залпом выпивает. Напряженно вслушивается в себя. — Все равно ни хрена не помогает!.. Что за масть пошла непонятная? В упор она мне не нравится! Ну не способен я чудесить! Для меня фрайера на уши поставить, барахлу ноги приделать — плевое дело. Но превращать воду в вино, а старые калоши в осетров… Извините, ведь я — жулик, а вовсе не брат Иисусов! И уж тем более не сам Христос… Хотя тот, может, никаких чудес и не совершал вовсе. Да и человека с таким именем, поди, и не существовало даже. Попы всю эту галиматью придумали, чтобы лопухи им сало да яйца носили. Однако, если я не «рожу» какое–нибудь правдоподобное, без мистической белиберды, объяснение появления осетра в том дерьмоотстойнике, не будет мне ни сна, ни минуты покоя.