Игорь Тумаш: Чисто русское убийство

— Поезд на Воркутя отходит со второго путя, — отчетливо, жестяным голосом сообщил вокзальный репродуктор.

Прищепкин чуть не прослезился: «Это же Галка Семенова! Выходит, по–прежнему работает здесь дежурной! Уж сколько начальник станции Анатолий Евграфович Поздняков пенял ей за эти «Воркутя» и «путя» — как об стенку горохом! Ведь даже в анекдот союзного масштаба Галка вписалась!»

— На третю платформу прибыл скорый поезд Москва — Киселевград, — продолжал вещать репродуктор голосом Галки. — Граждане, будьте внимательны и осторожны. Железнодорожные путя — место опасностя.

Георгию Ивановичу пришлось–таки украдкой смахнуть скупую мужскую слезу. Киселевград! Как много в этом слове…

О приезде Георгий Иванович никому не сообщал. Хотел сделать друзьям сюрприз. Поэтому очень удивился, обнаружив на платформе сводный милицейский духовой оркестр, грянувший марш при его появлении в просвете тамбура.

«Откуда узнали?! Как пронюхали?!. Раз такое внимание к моей скромной персоне, значит… Значит, я действительно стал знаменит!» Георгий Иванович выпятил грудь колесом и от удовольствия причмокнул губами.

Однако одновременно с ним, но из тамбура соседнего купейного вагона на киселевградскую землю спускался какой–то лысый тип в солнцезащитных очках, в дорогом костюме. И именно к нему, а не к сыскарю бросились девушки с караваем в русских национальных сарафанах и кокошниках.

«Увы, до Киселевграда моя слава еще не докатилась», — немного грустно констатировал Георгий Иванович, шагая к стоянке такси.

Прищепкин поселился в гостинице. Самой дешевой. Несмотря на все свои достижения в деле частного сыска, он так и остался человеком достатка весьма среднего. Со всеми вытекающими последствиями. Например, он никогда не упускал случая покупки ворованного бензина для своей «восьмерки», в общественном транспорте норовил ездить зайцем. Несолидно? Что ж делать, отказываться от любимого сыскного дела? Нет, Георгий Иванович скорее согласился бы голодать.

Сыскарь принял душ, пообедал в буфете и принялся обзванивать друзей.

Как оказалось, Волошин из системы МВД уволился, переехал в деревню и занялся пчеловодством. «Надо же, — подивился Прищепкин. — Сумел–таки оторваться». Зато Капинос, Фоминцев и Тарасюк оказались на своих местах и с превеликой радостью приняли весть о приезде. Так как каждый из них настойчиво приглашал Георгия Ивановича к себе домой, то сыскарю, чтобы никого не обидеть, пришлось назначить друзьям встречу в гостинице.

Убогость обстановки номера Прищепкина ничуть не смущала, он был уверен, что друзья совсем не изменились и по–прежнему живут духовной, творческой жизнью, то есть сыском. Что они сами вынуждены экономить буквально на всем, при случае воровать бензин, а последнюю неделю до зарплаты вместе со своими семьями питаться домашними заготовками. То есть всей этой кислятиной, маринованными и солеными огурцами да помидорами, квашеной капустой, картошкой… Ибо богатый, хотя бы просто обеспеченный, мент это не страж порядка, а содержанка правонарушителей, дегенерат милицейского рода и племени.

Ну не получается пока у страны достойно содержать верных псов народных. Бурлит потому что в строительном хаосе. Разрозненные сегменты будущего ее устройства находятся в непрерывном броуновском движении, все еще не «узнают» друг друга: не отталкиваются и не притягиваются. Но пройдет какое–то время, и сегменты начнут соединяться, образовывая некую конструкцию. Однако не будет она принципиально новой. Ведь по большому счету все новое в России это либо плохо усвоенное, либо по достоинству не оцененное старое. Только после достаточного отвердения конструкции о псах народных и вспомнят. Вновь окружат заботой и вниманием.

Любил вот Прищепкин пофилософствовать, занимаясь каким–нибудь домашним делом. Теперешним можно было считать приготовление салатов для предстоящей дружеской вечеринки. Георгий Иванович купил в кулинарии вареную курицу, а к ней в палатке — кучу всякой зелени, майонез — в магазине. Первый салат — «мясной». Еще один салат можно назвать «летним»: продукты те же, но уже без курицы. Летом ведь мясо вредно, да и курица была не слишком крупной.

Кроме салатов он задумал порадовать друзей бутербродами со шпротами и прихваченной в Минске литровой бутылкой водки «Беларусь синеокая». Самому же придется довольствоваться минералочкой. Ничего, не привыкать. Зато голова потом болеть не будет.