Елена Медведева - Мозг в чемодане. НЛП для бизнесвумен

А может быть, это и есть смерть? Может быть, у трупа мозг временами просыпается, но не может никому сообщить об этом, так как не управляет ничем, кроме своих мыслей.

– Неужели я мертв? Надо стараться как-то провести время. Провести время? Это понятие потеряло для меня смысл, потому что мне безразлично быстро или медленно оно идет. Сколько времени прошло? Год или час?

Неожиданно послышались звуки. Они возникли не сразу, не вдруг, но когда Андрей заметил их, ему стало радостно, как от долгожданной удачи. Он прислушивался и все больше убеждался, что слышит звуки из внешнего мира. Это было тиканье часов. Слышно только тиканье часов и никаких других звуков. Может быть, там ночь?

Андрей не заметил, как наступило забытье. Разбудил его громкий разговор около него, почти над ухом. Разговаривали двое. Голос одного он узнал сразу. Это был Роберт Асинуго. Другой голос, глуховатый и озабоченный, принадлежал Михаилу.

– Вы уверены, что операция прошла удачно?

– Майкл, ты сам видишь, что тело живет, дышит, мы даже отключили искусственные легкие. Послушай сам, как работает сердце – как у здорового человека. Синяки и ссадины пропали, бедро почти срослось. На голове с трудом найдешь следы швов. Раны хорошо заживляются, когда человек лежит без движения так долго.

– А как мозг?

– Анализ питательной среды показывает, что обмен веществ в норме. Значит, мозг живет. Мы будем хранить его тело, потому что это тело живого человека, и поддерживать мозг питанием, потому что он, может быть, мыслит.

– Долго ли это будет продолжаться? Сколько времени мозг и тело смогут существовать отдельно? Вы говорите, что вложить мозг на прежнее место в череп уже невозможно? – спросил Михаил.

– К сожалению, пока это сделать нельзя. Череп слишком деформирован. Смерть фактически наступила сразу после удара. Спасти мозг оказалось возможным только удалением его из черепной коробки. Но это даже к лучшему.

– К лучшему для кого?

– Для науки, конечно. А может быть, и для пациента. Пока нас, добровольно пошедших на риск, было только двое. Твой мозг уже на месте… – Я жду, когда ты передашь на полотне ту фантастическую картину, которую наблюдаешь.

– Да, никто не поверил бы, что предметы могут казаться такими. Стволы сосен определенно синие, ветви космато желтые, как будто они сделаны из соломы. И березы поражают ядовитым оттенком желтизны. Небо мутновато оранжевое, облака ослепительно голубые.

– Вот-вот, интересно знать, покажется ли нормальному человеку привычно зеленой ярко-желтая сосна, которую ты нарисуешь с натуры. Нарисуешь так, как ее видишь ты. Но Тэсс, возможно, увидит, что это самая обыкновенная сосна и не удивится. Ведь нормальный человек с детства называет этот цвет зеленым…

– Тэсс? Если бы мой мозг был на месте, от одного этого имени у меня бы закружилась голова, – подумал Андрей.

Она стояла возле его койки. Да, это была именно она, дочь профессора Шварцберга. Это был ее голос. Она, уверявшая его в том, что не выносит Роберта Асинугу, теперь обращалась к нему с нескрываемым восхищением и уважением. Говорила что-то о его светлой голове, золотых руках… Он мучительно ощущал, как улыбается Тэсс, глядя на рыжие волосы Бобби, его веснушки, ничуть не поблекшие от возраста… Догадывается ли Роберт, что Тэсс так восторженно относится к нему? Нет. Он слишком занят своими проблемами, чтобы замечать чувства подчиненных…

– Что показывает контрольный экран? – спросил Михаил.

– Пока ничего.

– А может быть, он слышит нас, но пока не может сообщить об этом?

Андрею стало страшно: Роберт Асинуго мог подумать, что он ничего не слышит, а только мыслит, оторванный от всего, и не будет с ними говорить.

– Но я слышу! Слышу! Как сказать им об этом? Дорогой Миша, догадайся же ты! Говори больше: я ведь только этим и могу жить сейчас, слушать и слушать жизнь.

Андрей снова прислушался. Говорил Роберт.

– Возможно, что и слышит, но как мы узнаем об этом. Сейчас очень нужен первый толчок со стороны мозга, сильная волевая попытка связаться с какой-нибудь частичкой тела. Надо пытаться! Контрольный экран включен.

– Андрей! – громко сказал Роберт, – если ты меня слышишь, если ты меня понял, сделай попытку чем-нибудь пошевелить. Мы смотрим на экран, мы увидим, что ты пытаешься.

Андрей понял его, но как трудно сосредоточиться, когда не чувствуешь того, чем должен двигать. Надо представить себе, что падаешь, и вслед за этим сделать движение, чтобы удержаться. Так бывает во сне, когда после этого вздрагиваешь и просыпаешься. А еще лучше вообразить себе страшную опасность, которая должна быть яркой и сильной.