Елена Медведева - Мозг в чемодане. НЛП для бизнесвумен

В учебе я невольно соревновался с ним и отвечал урок не столько преподавателям, сколько ему. И почти всегда он уничтожал меня, дополняя ответ какими-нибудь новыми сведениями.

Но вот в восьмом классе произошло чудо, которое сразу изменило наши отношения. – Я участвовал в выпуске стенной газеты как самодеятельный художник, потому что неплохо рисовал карикатуры и виды. Роберт тоже рисовал, и мне казалось, что и рисует он лучше, чем я. Рисунки его были старательные, чистые, тогда как у меня часто были поспешные недоделки.

Однажды после выпуска очередной газеты он подошел ко мне и прямо сказал:

– На этот раз твоя взяла. Майкл, в твоих рисунках есть талант. Точно есть! А я всего лишь навсего хорошо рисую.

Я опешил и несвязанно пробормотал:

– Да нет, что ты. Тебе показалось… Не вижу ничего хорошего.

– Не притворяйся! У тебя в рисунках каждая черточка живая!

После уроков мы вместе пошли домой, и на улице он мне доверительно сказал:

– Хочу заняться радиотехникой. Заходи ко мне, может, вместе смастерим что-нибудь.

Так мы подружились и стали ходить друг к другу. С годами он все больше удивлял меня широтой своих знаний и необыкновенной силой воли, с которой брался за любое трудное дело и осиливал его.

У него не было призвания, он сам говорил мне об этом. Он увлекался всем: математикой, историей, радиотехникой, астрономией. По каждому предмету вырывался вперед. Во дворе он, как прежде, казался мне мальчишкой. Но дома, несмотря на свои буйные огненные вихры и озорные глаза, он был волевым человеком, способным сокрушить любую крепость.

Однако он нисколько не задавался. Бобби был внимателен, не пренебрегал никакими занятиями, и мы чувствовали, что он как будто уже не у нас в классе, а где-то далеко впереди – взрослый зрелый человек, которому ясно многое из того, над чем мы еще не задумались.

После окончания школы мы разошлись. Я некоторое время занимался бизнесом, а потом уехал на север и стал штурманом. Живопись осталась моим хобби. Не появлялся я в нашем городе несколько лет.

Нет художника, который не мечтал бы о выставке своих картин. Лучше всего, конечно, персональная выставка, но для начала неплохо получить хотя бы кусочек стены в каком-нибудь углу. И вот, наконец, я его арендовал. Уличная реклама извещала прохожих о выставке картин местных художников. Список фамилий авторов был длинным, и потому я попал в число тех, которые скрывались за словом «и другие».

– Я не знаю, была ли толпа у входа в выставочный зал при открытии выставки – меня там не было. В среде начинающих художников принято относиться к славе с некоторым пренебрежением. Поэтому я пошел на выставку только к концу первого дня.

Неспеша продвигался я к своему залу, ожидая, что там никого не будет, а если и окажется кто-нибудь, то не обязательно около моих картин.

И вдруг я увидел Роберта Асинугу. Он внимательно и долго рассматривал мой пейзаж «Сентябрь», склонив голову и улыбаясь. Я узнал его сразу, хотя внешне он очень изменился. Его волосы не были прежними рыжими вихрами, а уложены в аккуратную и продуманную прическу. Одет он был в строгий безупречный костюм. И только нос в неистребимых веснушках напоминал прежнего озорника Бобби.

Я едва поборол в себе желание убежать – я спокойно мог увидеть около своей картины кого угодно, только не его. Мне почему-то стало стыдно за нее, как будто Роберт подсмотрел что-то личное и посмеется надо мной.

Убежать из зала было, конечно, неудобно, и я, затаив дыхание, подошел к Бобби сзади, соображая, как с ним заговорить. Но, не отрывая взгляда от моей картины, он неожиданно сказал:

– Молодец, Майкл! Здорово ты стал рисовать! Я бы никогда так не сумел.

Потом он повернулся ко мне и, нисколько не удивившись моему присутствию, поздоровался:

– Привет, Михаил!

Я взглянул в его глаза, серые с зелеными крапинками, и знакомое с детства ожидание подвоха охватило меня. Однако он только критически оглядел меня и, кажется, остался доволен.

Я смущенно пробормотал:

– Как ты догадался, что я рядом?

– Почувствовал твое дыхание. А ты возмужал…

Он сказал это шутливым тоном, которого я испугался и потому решил перевести разговор на него самого.

– А как ты живешь, Бобби? Чем занят? Я слышал о тебе много странного. Говорят, что ты закончил экстерном университет, сделал какое-то открытие, работал в обсерватории профессора Шварцберга, а потом вдруг поступил в медицинский и перешел в военный институт…