Ренат Янышев - Законам Мерфи вопреки

– Ха! – саркастически усмехнулась я. – Это фотография не передаёт и четверти его обаяния!

У Алёны загорелись глаза:

– Решено! В следующий отпуск еду в Турцию. Скажешь потом координаты фирмы и название отеля, где отдыхала. И вообще ты дура, Лерка! Надо было употребить все силы, но повлиять на ориентацию этого правоверного!

– Ага! – уныло отозвалась я. – А Верницкий?

– Ой, ой, ой! – стала ехидничать Алёна.

Но разгореться конфликту не дала Оксана. Она уставилась в какие-то заоблачные дали невидящим взором и мечтательно произнесла:

– А какого я македонца встретила!

– Где? В Израиле? – хором воскликнули мы с Алёной.

– Да. Красив, как бог! Как подумаю, что уже никогда не увижу его, сразу тоска берет. У меня ведь даже фотографии его не осталось на память. Он монах православный. Аскетствует при одном монастыре. Я с ним познакомилась на экскурсии. И потом ещё раза три видела…

– Ну, девчонки! – расхохоталась Алёна. – Одна влюбилась в голубого, другая в монаха…

И тут же оборвала смех:

– А мне и похвастаться не чем… Да ну их, этих мужиков. Давай лучше про Наташку свою расскажи. Чем она тебе досадила.

– Да всем, – отмахнулась я. – Первую неделю она ныла, как ей надоели эти турки с комплиментами. Как её это бесит! Ах, избавьте ее от такого внимания! А они действительно увивались вокруг неё. Правда, очень вежливо и неназойливо. У нас ведь отель прямо у моря стоял, так Тарик (был один такой вьюнош) на пляж ей таскал коктейли и фрукты. Сам!

– Да какое сам! – скептически отозвалась Алёна. – Менеджер приказал.

– А хоть так, – покладисто согласилась я. – Всё равно это было чертовски приятно. Зато вторую неделю она извела меня тем, как ей не хочется домой. Стала кокетничать с этими мальчиками. А наедине со мной постоянно ныла, зачем я её привезла в Анталию? Зачем она увидела, какими могут быть вежливыми и приятными мужчины? Да она теперь на русского вовек не взглянет.

– Ну и предложила бы ей остаться в гареме, – сострила Алёна.

– Предлагала. Только она всё равно не затыкалась. И каждых пять минут выкидывала фортеля: то она пойдёт на пляж, то не пойдёт, то ей нужен новый купальник, то ей не нравится своя внешность. Короче! – закончила я свой доклад. – Я поняла, что в отпуск за границу надо ездить не семьёй, а небольшой, уютной компанией. Надо жалеть свои нервы. Вот такое моё предложение. Как вам?

И Оксане и Алёне очень понравился полет моей мысли, и мы выпили за то, чтобы в следующем году отправиться куда-нибудь втроём.

Затем, как водится, настал черед немного посплетничать, а когда по полотняной крыше шатра над нами забарабанили капли, то разговор сам собой затих. Мы с удовольствием помолчали, слушая извечную петербуржскую мелодию. Дождь успокаивал, убаюкивал, и лёгкий ветерок, пролетая мимо нашего столика, доносил запах мокрого асфальта и посвежевшей листвы.

Я с наслаждением вдохнула и, закрыв глаза, вновь представила себе воды Анталийского залива…

– Господи-и-и! – вдруг заголосила Оксана.

Я очнулась от воспоминаний и вопрошающе воззрилась на подругу. Парочка пожилых американцев, что сидели за соседним столиком, идиотически улыбаясь, уставились в нашу сторону, но я весьма выразительно на них взглянула и они сочли за лучшее отвернуться.

– Господи-и-и! – вновь, уподобившись деревенской кликуше, взвыла Оксана и закачалась из стороны в сторону, в порыве захватившей ее тоски: – На работу-то как не хочется!!!

– Странная ты, Оксанка, – заметила Алена. – Можно подумать, мы рвёмся в альма-матер. Да под твоим лозунгом девяносто процентов населения страны подпишется.

Упоминание о работе не добавило веселья в наше заседание. И вскоре конференция досрочно прекратила свою работу. Мы выпили по расходному коктейлю и поскольку запасы воды у небес иссякли, побрели к Невскому проспекту. От асфальта парило, по тротуарам и газонам суетливо прыгали воробьи, и на мгновенье вдруг почудилось, что лето никогда не кончится. И так захотелось, чтобы вновь пошёл ливень и вымочил меня всю-всю! До последней ниточки! Зачем? Не знаю…

Увы, моим надеждам не дано было осуществиться. Пришлось сесть в маршрутное такси совершенно сухой. Ну и пусть…

Дома всё было как всегда. Верницкий, уподобляясь Гарфилду, валялся перед телевизором. Натка сидела, как сыч, в своей комнате. Спать не хотелось совершенно, тогда я отправилась на кухню и решила, наконец, сварить варенье из слив, купленных вчера на рынке. Сиамская, спавшая на диванчике, подняла голову и шумным зевком приветствовала меня. Выпустила когти, потянулась и вновь задремала.