Екатерина Сердюкова - Рай №2

Часы пробили двенадцать. Именно пробили, а не просто протикали. Дело в том, что в кухне у нас стояли громоздкие напольные часы девятнадцатого века, доставшиеся мне от деда, а тому – от его деда. Сделанные из темного дерева, с причудливой резьбой и латунным маятником, они были удивительно красивы, но совершенно не вписывались в интерьер ни одной из комнат, поэтому после многочисленных споров на семейном совете было решено оставить их на кухне. Иногда муж позволял себе оставлять на них кружку с недопитым чаем или тарелку с бутербродами, за что и подвергался испепеляющему взгляду с моей стороны.

Часы же, которые просто тикали, находились в нашей спальне. С самого детства я любила время, когда меня, школьницу младших классов, укладывали днем спать, так сказать, в «тихий час». Спать мне, конечно, совсем не хотелось, и я, взяв в руки книгу, просто лежала и слушала это «тик-так, тик-так». И от этого звука делалось так спокойно и уютно, что через полчаса я все-таки, помимо своего желания, засыпала крепко и надолго. Так и теперь, спустя много лет, я по-особому трепетно отношусь к громкому тиканью часов. Когда в доме гаснет свет и воцаряется тишина, этот звук наполняет спальню тем же теплым ощущением, как в детстве. Только мужу моему тиканье часов не нравится категорически. В отличие от меня, ему оно напоминает о движении времени – вперед и вперед, отмеряя уходящие часы, месяцы и года. А это грустно, что ни говори.

Из спальни доносился тихий храп дражайшего супруга. Если бы я была летучей мышью с безупречным слухом, то могла бы даже разобрать сопение сына. Во всяком случае, сейчас я уже была уверена, что ко сну меня никто не ждет, и потому, накинув на себя плед, продолжила чтение.

Земля обетованная. Библейские времена. 89 г. н.э.

Ревекка тяжело заболела, и ни один лекарь не мог определить, что с ней происходит. Молодая женщина высыхала на глазах и вскоре, совсем изможденная, превратившись раньше времени в старуху, слегла. Аарон, муж ее, рано утром уходил на работу в поле, а после спешил домой, чтобы ухаживать за больной супругой.

Вся домашняя работа была на плечах детей – восьмилетней Елизаветы и двенадцатилетнего Иакова. Вставали они рано, до рассвета, когда палящее солнце было еще низко над горизонтом. Разводили огонь, если за ночь он успевал потухнуть. Провожали отца в поле. Потом мальчик готовил еду, а младшенькая смотрела за домашними животными и крошила сухие лепешки цыплятам. Затем они вдвоем шли доить коз. Так, в заботах, и проходил день.

Дом Аарона ничем не отличался от домов других бедняков. Сложенный из необожженного кирпича и булыжников, с толстыми стенами (чтобы в жару внутри была прохлада, а зимой – тепло), с одной комнаткой и окном, завешанным шкурой. Плоская крыша, сделанная из веток, прогибалась зимой под тяжестью снега, а весной зеленела, когда прорастали занесенные на нее ветром семена. Как и другие, семья Аарона заготавливала летом фрукты и зерно и сушила их на крыше. Там же в сильную жару могли спать и дети. Из мебели внутри дома – только сундук. Его использовали и как обеденный стол, и как шкаф для хранения вещей и съестных припасов. Огонь разводили прямо в доме и готовили еду. От этого на стенах жилища постоянно была черная копоть.

Согнувшись, чтобы не задеть головой притолоку низенькой двери, Аарон в ошел в дом и, сев на пол, устало опустил голову на руки, грубые, темные, в мозолях, которые Ревекка, когда была здорова, всегда жалела и целовала. Сейчас она, отвернувшись к стене, лежала на деревянном помосте, сколоченном в подобие кровати, которую сделал для нее супруг. Он слышал, как дети на улице загоняли скот в нижний уровень дома – крохотное помещение с земляным полом. Через минуту тяжело поднялся, зажег масляную лампу. Гореть она должна была всю ночь, чтобы соседи видели, что в этом доме спят.

– Отец, в доме нет ни капли воды, – услышал Аарон за спиной голос сына. – Я схожу к колодцу.

Мужчина кивнул.

– Где твоя сестра?

– Убирает двор.

– Хорошо. Скажи ей, пусть не торопится. Мама спит, проснется – я дам ей поесть.

На самом деле Аарону просто хотелось побыть наедине с супругой, посидеть с ней рядом, подержа ть за руку, чтобы дети не видели его печали и слабости.

Мальчик надел епанчу, взял глиняный кувшин и тихо вышел из дома.