Илья Лавров - Наследницы амазонок

– Хорошо, – сказала дочь. – Но вы хотя бы можете купить мне Вагнера?

Я сидел напротив жены и видел, как медленно расширяются ее глаза. Сам я только и смог, что спросить:

– Рихарда?

– Рихарда, Рихарда, – передразнила меня Маша. Тут-то только я и вспомнил, что его слушал Шерлок Холмс.

Не особо разбираясь в этом виде искусства, я приобрел на компакт-диске тетралогию "Кольцо Нибелунгов", ибо с одноименной эпической поэмой я был, конечно, знаком. В одно из воскресений мы всей семьей удобнее уселись в кресла (мама на диване) и включили Вагнера. Мама вскоре вспомнила, что надо заниматься уборкой и готовить обед. Я смылся с собакой на прогулку, а потом надолго был послан по магазинам. Маша честно отсидела до конца, но разочарования на лице скрыть не смогла.

Я осторожно попробовал ее утешить:

– Вагнер был очень моден в то время, когда Конан Дойл писал Шерлока Холмса. Это был дух времени. Нам сейчас сложно окунуться в ту атмосферу: символизм, Ницше… – тут я вспомнил, что говорю с ребенком. – А вообще-то тебе не мешало бы сначала прочитать литературную версию. Это очень интересная сказка в стихах, – и я полез в книжный шкаф за "Песнью о Нибелунгах".

С тех пор мы с Надей пытались направить Машины усилия в нужное нам русло, ибо перед нами была все-таки маленькая девочка, которой еще расти и расти, а не детективными расследованиями заниматься. Потому я посчитал правильным лучше пойти в шахматный кружок с ее-то логическими способностями. Шахматы ей понравились, тут был с родительской стороны успех. Но, в остальном, Маша не особенно поддавалась нашему влиянию, и интересы свои не меняла. В школе было масса неудобств от ее "раследований". Так прошел год. И вот, когда они с мамой вернулись от бабушки, и я поинтересовался:

– А кстати, Маша, что ты прочитала за лето? – то получил ответ:

– Да почти ничего…

– "Почти"?

–

Кроме "Шерлока Холмса".

Но я сильно отвлекся.

А тем временем события приняли нешуточный – да что там нешуточный! – совсем невеселый оборот.

Итак, жарким днем в начале августа вернулись от бабушки с дедушкой Надя, Маша и, конечно, Муздрик, обезьянка, любимая машина игрушка.

А вечером позвонила тетя Тамара и сообщила страшную новость. Она приехала сегодня из Хвойной, остановилась у знакомых, а там в Хвойной… такое… там…

И слезы…

–Что? Что случилось? – закричал я в трубку.

Там в Хвойной убили дядю Леню, жестоко убили, избили ногами. Он умер от кровоизлияния в мозг. А ее, тетю Тамару, тоже долго мучили, тоже били, обрили наголо, пытали…

– Пытали?!

Да-да, пытали… Требовали, чтобы она переписала дом на них…

– На кого – "на них"?

На этих подонков. (Все понятно!) И еще они перерыли весь дом: искали какие-то документы, какое-то свидетельство… И она, тетя Тамара туда больше ни ногой. Так что, Пашенька, дом теперь твой. Хочешь, продавай, хочешь, оставляй себе. А она и сама не поедет, и тебе не советует, то есть мне.

После долгого разговора с выяснениями всех подробностей, которые приходилось с трудом вытягивать из тетки, я положил трубку и мрачно произнес:

– Поздравляю, нам привалило наследство.

– Ура! – крикнула Маша писклявым голосом Муздрика, а он поднял лапы вверх. Проснулся Кузя и завилял хвостом, видно, подумав, что пора гулять. А Надя сказала:

– Это кстати. А то у нас, как всегда после наших отпусков, денег нет.

Из сбивчивого рассказа тети Тамары можно было понять, что события развивались следующим образом.

Упоминал ли я, что после смерти тети Людмилы тетя Тамара насовсем переехала в Хвойную? Как ни странно попросил ее об этом сам дядя Леня, до этого ее выживавший из дома. Впрочем, если разобраться, ничего странного в этом нет – надо же было дяде Лене жить за чей-то счет. Как и прежде с тетей Людмилой стали они существовать на тети Тамарину пенсию. Но если с тетей Людмилой из-за ее экономии в хозяйстве и, может, из-за ее характера денег худо-бедно хватало, то теперь все повернулось по-другому. Запустение на огороде, задержки в выдаче пенсии и, думаю еще, пьянство обоих вынудили их продать квартиру на улице Связи и полностью переселиться в дом. А это означало, что теперь они смогут жить только вместе. Квартиру они проели (считай: пропили) за год. Дальше пошла жизнь в долг. Но и это продолжалось недолго.

Как-то сидели они поздно вечером на кухне за бутылкой. Вдруг скрипнула доска в заборе, отделяющем двор от соседей. Дядя Леня вздрогнул, посмотрел в окно: