Дарья Донцова - Имидж напрокат

– Ксения, неужели вы думаете, что история с Козланюком погребена навсегда, что о ней все забыли? Должен вас разочаровать, сотрудники полиции невозможные зануды, они хранят даже пустяковые, на мой взгляд, бумажонки. А уж дело Козланюка в архиве на почетном месте. Я не в большом восторге от изобретения под названием компьютер, нахожу в нем много отрицательных качеств, но, черт побери, жизнь сыщика с его созданием стала намного проще. Лет двадцать назад моим сотрудникам понадобилась бы неделя, а то и не одна, чтобы, покопавшись в архивах, узнать: Ксения Михайлова является женой пожизненно осужденного Родиона Харитоновича Козланюка.

– Это неправда, – пролепетала Ксения, – я никогда не выходила замуж.

– Ваши дети рождены вне брака? – уточнила я. – Кто их отец?

– Они от разных мужчин, – прошептала Михайлова.

– Вы вели, как принято писать в протоколах, разгульный образ жизни? – хмыкнул Володя. – Ваши девочки – погодки. Не успели от одного мужика родить, как тут же беременели от другого?

Ксения опустила голову.

– Я влюбчивая.

– И вдруг сильно изменились, – наседал Володя, – теперь живете с подругой, никаких кавалеров.

– Не налетай на Ксению, – вступилась я за медсестру, – почти все совершают в молодости ошибки, а потом берутся за ум.

К столику приблизилась Юля, я замолчала.

– С первой частью твоего заявления я абсолютно согласен, – протянул Костин, когда официантка, заставив наш столик тарелками и чашками, удалилась, – а вот со второй нет. Говорят, люди учатся на своих ошибках. Но встречаются экземпляры, которым урок вообще не впрок. Ксения, давайте перестанем ломать комедию. Лампа человек трепетный, нежный, она будет долго и ласково с вами говорить. А я злой мужик, у которого времени на бабские капризы нет. Да, вы никогда не оформляли брак с Козланюком. Вернее, ваш союз был скреплен церемонией под названием «соединение с Учителем». Юридической силы такое бракосочетание в России не имеет, но для вас оно было крайне важным. Как же, сам Великий Наставник избрал вас… Вот только радость слегка горчила. Знаете, сколько у Козланюка было таких супружниц до вас? Вам напомнить, за что Родион Харитонович получил пожизненное? За убийство своих жен и детей. Вам, Михайлова, феерически повезло, что серийного маньяка схватили до того, как он расправился с очередной своей семьей, то есть с вами и вашими крошками. Может, все же расскажете нам о своем любимом мужчине?

Ксения сидела, молча уставившись в пустую тарелку.

– Ну, если не желаете говорить, то придется мне напомнить вам, что произошло, – мирно предложил Костин. – Поправьте, если я вдруг ошибусь.

Володя положил перед собой планшетник и, поглядывая в него, завел рассказ.

Ксения Михайлова не знала, от кого ее родила мама. Да и сама Светлана Сергеевна, работавшая проституткой на трассе, навряд ли могла назвать имя отца своего младенца. Почему Света не сделала аборт? А спросите ее!

Ни малейшего желания воспитывать дочку у пьяницы, обслуживающей дальнобойщиков, не было. Если бы не добрая Валерия Игнатьевна Никитина, соседка по избе, в которой жила Света Михайлова, Ксюша могла бы погибнуть, не проведя на белом свете и месяца. Добрая матушка, вернувшись из роддома, бросила завернутую в тряпки девочку на свою кровать и побежала к придорожному кафе в поисках клиента и выпивки. Слава богу, у Ксюши оказался на редкость пронзительный голос. Жившая через стенку Валерия Игнатьевна услышала крик и забрала крошку к себе. Никитиной на тот момент исполнилось семьдесят лет, но она была физически крепкой, продолжала работать почталь-оном, колесила между деревнями на велосипеде, развозя письма-газеты, получала небольшую зарплату и пенсию. Денег у нее едва-едва хватало на ее собственное существование, зато были огород, коза, куры и корова. Ну и шестеро взрослых уже детей, которые разлетелись по стране и не баловали матушку помощью и частыми визитами.

Светлана совершенно не интересовалась дочерью. В те редкие дни, когда она показывалась дома, женщина, как правило, спала пьяной. Ксюшу воспитывала Валерия Игнатьевна.

– Странно, что у такой мамаши не отобрали ребенка, – удивилась я, перебив рассказчика, – не лишили ее родительских прав. Никитина могла удочерить малышку, получать на нее пособие.

– Да никогда! – неожиданно заговорила Ксения. – Мама Лера очень боялась, что в органах опеки узнают про то, как ведет себя соседка, и отнимут меня. Валерии Игнатьевне из-за возраста никто бы не разрешил взять ребенка на воспитание. И по бытовым условиям она никак в опекуны не подходила – изба была общая, у Светланы Михайловой две комнаты, у мамы Леры одна плюс веранда, которую ее муж когда-то соорудил. А еще он построил крохотную кухоньку, где с трудом плита и рукомойник помещались. Летом мы мылись в душе, а зимой посещали баню. С такой халупой нечего даже и думать было об удочерении. Когда я пошла в школу, мне мама Лерочка, как взрослой, положение вещей разъяснила, и я ни одного слова правды про Светку ни учителям, ни подругам не проронила. На родительские собрания ходила мама Лера, представляясь моей бабушкой. Школа находилась в подмосковном городке Панино, ее посещали дети из окрестных деревень. Из нашей была только я, поэтому никто про меня ничего насплетничать не мог. Вот так мне повезло. А еще мама Лера раздобыла справку, будто Светка стюардесса, вечно летает, отчего в школе не показывается. Да учителям все равно было. Когда я окончила девятый класс, мама Лера умерла, но мне удалось поступить в медучилище. В детдом меня не забрали.