Татьяна Луганцева - Над пропастью не ржи!

– Нет уж, пойдем до конца. Интересно, Дороти уже канула в Лету, то есть в воск? – подумала вслух девушка.

– Чего? – не поняла Люсьен.

– Я имею в виду, восковая фигура – все, что от нее осталось? Обычно же такое ваяют после смерти человека, – пояснила Фрося.

– Ну, твой Влад вроде живой пока, – почесала затылок ее новая подруга. – Можно попробовать узнать.

– И это решит все? – вдруг испугалась Ефросинья.

– Что ты имеешь в виду?

– Если она скажет, что к Людвигу ее приставил Владислав, это будет означать…

– Ровным счетом ничего! – успокоила ее Люсьен. – Вернее, только то, что зять заботился о здоровье своего тестя. Скорее это будет означать, что он не верил в его гениальность, граничащую с безумством, и, следовательно, открытие Людвига – ничто. Влад же математик, должен был понять суть.

– Он не знает ничего! – истерично выкрикнула Фрося.

– Или умело скрывает свою осведомленность, – не согласилась с ней Люсьен.

Все трое вышли из музея в весьма нервном состоянии.

– Вы меня простите, конечно, ясное дело, я здесь – никто, – начал Василий, – но раз уж вы взяли меня с собой…

– Извини меня за грубость, – виновато посмотрела на него Фрося.

– Ничего. Я уже понял, что Влад – фигура неприкосновенная. Просто я хотел предложить поговорить о чем-нибудь другом.

– О’кей! – тут же согласилась Люсьен. – А знаете, я после лицезрения этих постных неживых лиц, честно говоря, проголодалась. Может, пропустим по пивку? – предложила она.

Но Василий и Фрося инициативу не поддержали.

– Опять пить?! – воскликнула девушка. – Я не хочу. Да и не проголодалась еще. Сколько можно есть!

И тут раздалась музыка, людской гам и шум, смех, крики, и почти мгновенно трое вышедших из музея восковых фигур путников были вовлечены просто-таки в хоровод, в огромную людскую толпу, двигающуюся по улице. Их так и понесло вместе со всеми по сувенирной улице с пешим движением к главной, рыночной, площади.

Народ безумствовал, все были наряжены в бумажные короны, мантии, звенели колокольчиками и что-то кричали, усыпая дорогу бумажными же цветами. Фрося уцепилась взглядом за исчезающую из вида Люсьен.

– Что происходит?

– Шествие короля.

– Что-что? – не поняла Ефросинья.

– Народный праздник. Называется – шествие короля. Я и забыла про него. Люди выходят на улицы и с радостью проделывают путь от какого-то костела до рыночной площади.

– Чей путь? Зачем?

– Путь первого короля Кракова, что ли… Черт знает когда это было… Я вообще точно не знаю. Но он был первый, и теперь вот все участники праздника мнят себя королями, возможно, чтобы в чем-то тоже стать первыми.

Последние слова Люсьен уже просто кричала. Ее оттеснили от Фроси окончательно и бесповоротно. Василия же девушка сразу потеряла из вида, как только их подхватила толпа. На голову Фроси водрузили бумажную корону, как у всех, чтобы она тоже почувствовала себя «королем». Она даже не стала сопротивляться. Главным в этой ситуации было не перечить толпе, иначе могли бы и затоптать.

Наконец шествие просто вывалилось на круглую рыночную площадь, ограждаемую старинными домами, во многих из которых располагались бутики, рестораны и отели. Вторым, внутренним кольцом были торговые ряды и палатки. Чего тут только не продавали! Кухонную утварь, расписную керамическую посуду, деревянные игрушки, бижутерию и, конечно, еду! На гриле жарились сосиски, круглые колбаски и куски свинины. Все это выкладывалось на свежий хлеб, щедро посыпалось овощами и поливалось соусом на выбор. В соседней палатке, распространяющей дурманящий аромат ванили, на глазах у всех пеклись блины и пончики. Убийственные для талии лакомства можно было крепко полить несколькими видами варенья, сметаной, медом, ореховой пастой, шоколадом или сгущенным молоком, а сверху еще присыпать марципаном или орешками.

На сооруженной посередине площади сцене выступали музыканты всех направлений, поочередно сменяя друг друга. Тут же, прямо на площади, расставили грубо сколоченные, длинные лавки, на которых и располагался народ, поглощая фастфуд. Ефросинье кто-то сунул в руку пластмассовый стаканчик с каким-то горячим напитком, а затем ее воткнули на одну из скамеек. Кому не хватило места, те сидели прямо на брусчатке или стояли вокруг. Площадь была заполнена народом до отказа. И почти на всех были надеты дурацкие бумажные короны.

«Никогда, наверное, эта площадь еще не видела столько королей сразу», – подумала Фрося и отхлебнула из стаканчика, почему-то решив, что в нем кофе. Но тут же закашлялась и выкатила глаза. Напиток был мало того что горяч, но еще и весьма горячителен, не меньше двадцати градусов. Фрося обернулась и только сейчас заметила на площади огромный чан с костерком под ним, рядом с которым на лестнице стоял мужчина с наклеенными усами в костюме дровосека и черпаком разливал всем этот напиток.