Григорий Лерин - Детектив из Мойдодыра. Том 3

Что вижу я! В руке Ромео склянка!

Так яд принес безвременную смерть.

О, жадный! Выпил все и не оставил

Ни капли милосердной мне на помощь!

(Вильям Шекспир, «Ромео и Джульетта»)

Я стою в уголке и смотрю, как Ромка работает. И те, что курят в коридоре, выпуская дым в открытую дверь ванной комнаты, тоже стоят и смотрят, хотя у самих работы невпроворот. Не смотрит только тот, которого тошнит в туалете. Потом, когда Ромка закончит, они начнут сверкать вспышками фотоаппарата, собирать разбросанные бумаги и копаться в поисках следов и отпечатков, на что уйдет еще час-полтора. А может, и все два, потому что в этот раз вместо обычной слаженной команды ему подсунули практикантов.

Это, конечно, здорово, что Ромку ценят и уважают. Он кого хочешь, научит, как и меня в свое время, но… Лишних час-полтора, а то и два, а меня уже мутит от духоты, насыщенной отвратительным сизым дымом, от острых запахов крови и пота. Так бы и гаркнула на них во всю глотку, чтобы занялись делом. Но они будут стоять, дымить и смотреть – приходить в себя от увиденного и перенимать опыт. Нет, ну наберут же сосунков! Чтоб им всю жизнь низкокалорийной пищей питаться!

Я огляделась по сторонам и села. А чего это я, собственно, разворчалась, как старая карга? Ну, конечно же, немножко ревную, как обычно. Так происходит всегда. Ромка крутится вокруг оставшегося без жизни человеческого тела и не обращает на меня ни малейшего внимания. Можно подумать, ему абсолютно наплевать, что я сижу тут в углу и гляжу на него влюбленными глазами. И эти извергающие дым олухи тоже млеют от восхищения, не млеет только тот, которого тошнит в туалете. Они, конечно, по другим причинам восхищаются, из-за узко профессиональных рефлексов, но все равно как-то неприятно. Вот ведь компания – ни сидеть, ни лежать, а туда же!

Духота… На кухне открыта форточка, через которую доносятся отчетливо различимые звуки улицы. А вот свежий воздух совсем не доносится, ни дуновения – ему просто не просочиться сквозь плотную дымовую завесу. Непонятно, почему это время года называют бабьим летом? И лето уже закончилось, и душно не только бабам. Эх, рвануть бы сейчас на природу, в лес, поближе к воде! Как в прошлом году, в воскресенье. Ой-ой-ой, даже голова закружилась, и слюнки потекли от воспоминаний…

Тогда нам удалось почти на целых двое суток остаться вдвоем. Ромкина Супруга уехала на выходные к Маме. В субботу вечером мы немного погуляли, и на обратном пути Ромка купил мои любимые пирожные. Он съел только одно, и то за компанию. Он не очень любит сладкое, а я просто обожаю, особенно, пирожные с кремом. И никогда от них не полнею, потому что веду здоровый, а главное, активный образ жизни. Ну, и не очень-то часто они мне достаются.

В воскресенье мы отсыпались часов до одиннадцати, а после завтрака сели в машину и поехали, куда глаза глядят. Сначала по улицам, потом по шоссе, по грунтовке и наконец, забрались вглубь леса. Пока Ромка разминался и потягивался, я успела обследовать окрестности и нашла озеро. Я даже завизжала от удовольствия, подзывая Ромку, а когда он прибежал, я уже вовсю плюхалась в прохладной воде. Он стянул джинсы и майку, с разбега шарахнулся в воду и заорал: «Ура-а-а!», и мы долго плавали рядом и, дурачась, били ногами по воде, поднимая небольшие волны. А потом он развалился на траве, пересыпанной мелкими белыми, пахнущими медом цветами, я улеглась ему на грудь, обхватила за шею и закрыла глаза.

Он положил руку мне на голову и поглаживал волосы на затылке. Мне было так хорошо, но я чувствовала, по его дыханию чувствовала, что сейчас он думает не обо мне, а о своей Супруге.

«Это же здорово, что сегодня с нами нет Супруги, Ромка!», – думала я и хотела, чтобы он тоже так думал. Но Ромка, кажется, думал иначе. Я не удержалась и стала целовать его в губы, в щеки, в нос. Он смеялся и отмахивался, потом вскочил, подхватил меня на руки и потащил в воду. Остынь, мол, красавица. Как будто не знает, что я никогда не остыну…

Ну, вот, наконец-то он отошел от скомканного на диване безжизненного тела и обратился к практикантам. Те сразу подтянулись, излучая неслыханную преданность, невиданное внимание и готовность ловить каждое слово. Как и я, только меня он даже взглядом не удостоил. Теперь ко мне он повернется не скоро – будет объяснять и показывать, как снять отпечатки пальцев с бокалов и с бутылки, оставшихся на столе, как посыпать порошком, как подсвечивать и как сличать, и вообще, что и как искать.