Лоуренс Блок - Взломщик, который изучал Спинозу

На протяжении всей этой болтовни я внимательно прислушивался, не очнулась ли Астрид. А то заявится как снег на голову, чтобы продемонстрировать свои сторожевые качества.

– Значит, до завтра, – сказал он. – До двух тридцати. Поскорей бы покончить с этим делом, Р-р... Черт, чуть было не назвал вас.

– Ничего.

– Надеюсь, что завтра все кончится.

Он был не единственным, кто на это надеялся.

Я проверил, вставлен ли в пистолет пластиковый шприц, сбежал по лестнице и подошел к Астрид. Она лежала, как и прежде, на боку и тяжело дышала. Пока я стоял над ней, собака тихонько взвизгнула и дернула передними лапами. Рядом валялся использованный шприц. Я поднял его и сунул в дипломат.

Мне надо было позвонить множеству людей, но, снова взбежав наверх, я ограничился тремя междугородными звонками. Ни один разговор не затянулся, и через несколько минут я окончательно спустился вниз. Астрид почти пришла в себя, но на лапы еще не могла подняться. Она смотрела на меня мутным и печальным взглядом. Однако я не мог забыть ее бешеный лай и несостоявшийся прыжок.

К приходу хозяина она опять будет на стреме, как и положено сторожевой собаке.

Я вышел из дома, аккуратно запер за собой дверь и пошел по плиточной дорожке, опять гадая, водится в фонтанчике рыба или нет. Потом я оглядел клумбы в тщетной надежде увидеть гвоздику, хотя бы даже не красную. Вот досада, надо было условиться о тюльпанах.

И что это мне взбрело в голову насчет гвоздик? Правдоподобие – вещь замечательная, но теперь оно добавляло мне хлопот. Надо было купить гвоздику до закрытия лавок. Дело, понятно, не хитрое, но ведь это только одно из великого множества неотложных дел, которые мне еще предстояли. И на все у меня оставалось меньше двадцати четырех часов.

Не мешкай, Роденбарр!

Я прошел под аркой, приблизился к воротам, посмотрел налево, потом направо, открыл дверцу, вышел.

Дел, дел невпроворот!..

– Не знаю, Берни, не знаю... Похоже, опять ты что-то сложное затеваешь.

– Ты же сам этого хотел. Прекрасно знаешь, что я не имею никакого касательства ни к ограблению Колкэннона, ни к смерти Абеля Крау, и тем не менее ходишь, что-то вынюхиваешь.

– Не имеешь касательства? Да ты по уши в обоих делах, только я об этом ничего не знаю, вот и все.

У Рэя Киршмана был выходной день, и по этому случаю он вырядился в бежевые габардиновые брюки и спортивную хлопчатобумажную рубашку. Сзади брюки у него висели мешком, а на поясе едва сходились. Что до рубашки, то это была светло-зеленая корейская тряпка с темно-зеленым воротником и такой же накладкой на кармане. Жаль, что он не берет с собой жену, когда отправляется покупать себе одежду.

– Что тут знать, Рэй? – продолжал я. – Я даю тебе шанс загрести парочку преступников, прояснить кое-какие старые, нераскрытые дела и положить в карман приличную сумму долларов. Что тебе еще нужно? Поразить дракона и уделать принцессу?

– Драконы меня не интересуют, Берни.

– И от принцесс никакого удовольствия! Они от одной-единственной горошины под матрацем всю ночь динамо крутят.

– Знаю я эту сказочку. Ты мне лучше про приличную сумму долларов, которые я должен положить в карман.

– Один человек разыскивает свою вещь и готов заплатить хорошее вознаграждение.

– Какой человек?

– Ты его завтра увидишь.

– А какую вещь?

– Тоже завтра узнаешь.

– И как я ее возвращу – тоже завтра узнаю? Знаешь, что все это напоминает? Старые радиопередачи о Джеке Крепкая Рука. «Настройте завтра свои приемники на нашу волну, и вы узнаете, что произошло с Джеком Крепкая Рука, настоящим американцем!» Помнишь Джека Крепкая Рука, Берни? И что с ним все-таки случилось?

– Отбывает срок в Аттике.

– Господи Иисусе, скажешь тоже... И о каком же вознаграждении идет речь?

– Десять штук.

Рэй кивнул, пощелкал языком.

– Да, но вознаграждение – это ведь неофициально? А он не зажмет?

– Раз неофициально, значит, и в протоколе не будет. Значит, налог не надо платить и начальникам в управлении не надо отстегивать.

На лице его появилось хитрое выражение, в глазах блеснул жадный огонек. Спиноза отзывается об алчности в высшей степени презрительно, но жадность – все-таки безотказный двигатель человеческого поведения, без нее все колесики в машине остановятся.

– Черт с тобой! Посмотрим, как это все получится.

– Ты список захватил?

Он кивнул и достал из нагрудного кармана сложенный вчетверо листок.