Даша Дасова - Тетушка Розетта

Конечно, тетушка не могла заменить мать, но первые пару лет честно пыталась – по-своему. Первый год тетушка все же надеялась, что дети полюбят ее. Второй – не могла поверить в то, что племянники ее терпеть не могут. Третий – видела в нежданно свалившихся на нее детях покойную сестру – и все те ее черты, которые когда-то выводили из себя. А потом решила урвать свой кусок: прикрывшись опекунством, она временно переписала на себя поместье Бентов, оставшееся детям от отца, и с головой окунулась в бурную жизнь Лондона.

На деньги покойных Бентов, как выяснилось, когда юные Бенты подросли достаточно, чтобы хоть что-то понимать – и недостаточно, чтобы хоть что-то сделать.

Тетушка Розетта и в молодости не слишком походила на сестру – тихую и улыбчивую блондинку – и с возрастом контраст становился все сильнее, а характер – тяжелее. Родственники все хуже ладили с Розеттой, а та в ответ становилась все более требовательной, окончательно превратившись в истеричную женщину, жаждущую всеобщего внимания и любви в обмен на придирки и истерики. Собственно, эта разница нравов и стало причиной крупной ссоры между сестрами много лет назад: Элен устала от вечных капризов Роузи и с привычной ей кротостью свела общение со старшей сестрой к минимуму, оградив от скандальной родственницы и детей.

Но судьба распорядилась иначе – и спустя несколько лет Розетта получила долгожданную беспомощную публику – детей.

Розетта потратила почти все деньги, отведенные на воспитание детей Элен, не добравшись до траста, доступа к которому не было ни у тетушки, ни у не достигших совершеннолетия наследников. Бентам оставалось только ждать заветного часа совершеннолетия хотя бы Джозефа – и надеяться, что он настанет раньше, чем в дверь постучатся кредиторы, а протекающая крыша особняка окончательно прохудится, а то и рухнет им на головы.

Конечно, и через год Джозеф смог бы получить только свою долю – ровно треть, что не решит всех их проблем разом, но даже треть – это уже хоть какие-то деньги, до которых тетушка уже не доберется.

Тетушка медленно вошла в гостиную, устроилась на диване. Она выглядела старше своих лет: обычно женщины в пятьдесят четыре выглядят куда лучше Розетты. Лицо исказила россыпь морщинок, особенно выделялись заломы у крыльев носа, которые появились из-за вечного презрительно-страдальческого выражения лица тетушки. Потрепанное, но все еще модное платье явно было не по возрасту Розетте, выглядевшей на семь-десять лет старше. Макияжа не было: тратить косметику на домашних в нынешнем положении – страшная расточительность. Как будто сама косметика сейчас не расточительность…

Розетта кисло улыбнулась:

– Я опять плохо спала, – пожаловалась тетушка на свой мертвецкий послеобеденный сон, рекомендованный доктором Ричардсом.

Джозеф промолчал. Врать он не умел и не любил, а утешать смертельно здоровую женщину не хотел.

– Я уверена, если вы чаще будете гулять на свежем воздухе, следуя совету мистера Ричардса, вы поправитесь, – учтиво ответила Анналинн, искусно играя свою роль.

– Ах, спасибо, Анни, – пробормотала тетушка, заметно недоигрывая. – А где Маркус? – тон женщины изменился: исчезло притворное страдание, оставив в голосе лишь скопившееся за долгие годы недовольство, ставшее постоянным спутником Розетты.

Молодые люди замялись, не желая сдавать брата. Несмотря на свое отношение к образу жизни Маркуса, отдавать парня на растерзание тетке они не хотели. Впрочем, тетушка и сама догадалась.

– Опять он там, в этом ужасном пабе! – визгливо воскликнула женщина, нервно дернувшись. Раздражал ее, конечно, не паб, а трата денег, пускай и не ее.

– Это его право, – неожиданно вступилась за брата Анналинн.

– Его право? В нашем положении это неразумно,– фыркнул Джозеф.

– Не забывай, что он единственный в этом доме не только тратит, но и зарабатывает деньги! – вспылила Анналинн, недовольно мотнув белыми локонами, что было для нее крайне нетипично. С детства Анни слыла тихоней себе на уме, к близнецу особой приязни не питала, а все их с Маркусом общение носило название "грызня", в которой Анналинн занимала глухую оборону, с братом не споря, но и продолжая делать все по-своему.

В детстве Маркус ревностно оберегал свои игрушки, не желая делиться с сестрой, а Анни – молча пропускала мимо ушей все его недовольные комментарии и брала те игрушки, которые ей приглянулись, пользуясь своей привилегией – вбитым в голову ее братьев правилом, что девчонок не обижают. В подростковом возрасте Маркуса бесило, когда трогали его книги, – и Анналинн прицельно выбирала для тренировки осанки именно учебники по биологии и ботанике.