Наталья Александрова - Шашлык из козла отпущения

– Как мы его в таком виде начальству сдадим? – процедил майор, на глазах багровея.

– Вы не переживайте! – опомнился эксперт, подобрав очки и пристроив обратно на нос. – Я это пятно отчищу… Сниму с вашего отчета, никаких следов не останется…

– Вместе с самим отчетом, – мрачно добавил майор. – От отчета тоже следов не останется, а мы его, между прочим, два дня готовили! Сверхурочно работали, чтобы вовремя подготовить!

– Нет, зачем же! У меня есть специальный состав, который снимет пятно, не повредив текст…

– А у вас нет такого состава, чтобы еще заодно и мои руки отчистить? – вмешалась в разговор Надежда Николаевна, с отвращением разглядывая свои пальцы, – а то я теперь на всех окружающих предметах буду оставлять свои… папиллярные узоры.

– Конечно, есть, – эксперт взглянул на нее с уважением. – Я смотрю, вы хорошо подкованы по части дактилоскопии.

– Это меня ваши коллеги просветили, пока я вас дожидалась, – честно призналась Надежда.

Эксперт прихватил со стола испорченный отчет и вышел в коридор. Надежда Николаевна последовала за ним. С обитателями кабинета она не попрощалась, но они приняли это как должное.

Вскоре они оказались возле двери, на которой висела напечатанная на принтере табличка:

«Судебно-медицинский эксперт П.И. Дроздовский».

«Наверное, Петр Иванович, – подумала Надежда, входя вслед за хозяином в его кабинет. – Или, может быть, Павел Ильич. Хотя, возможно, и Прохор Иннокентьевич».

Кабинет эксперта слегка напоминал лабораторию средневекового алхимика. В ней царила такая же загадочная полутьма, поскольку окна были задернуты плотными пыльными шторами. На столе стояли колбы и реторты с разноцветными жидкостями, коробки и склянки с подозрительными порошками и составами, на почетном месте красовался старинный медный микроскоп.

– Простите, я не расслышал вашего имени-отчества! – проговорил эксперт, вежливо придвигая Надежде Николаевне стул с порванной обивкой.

Возможно, этот стул помнил еще суровые годы войны и столь же трудные послевоенные годы.

– Надежда Николаевна! – представилась та, опасливо садясь на этот сомнительный памятник отечественной мебельной промышленности.

Стул ревматически заскрипел, зашатался, но устоял, как многие его ровесники, которые постоянно скрипят и жалуются на здоровье, но тянут лямку лучше молодых.

– А я Пифагор Ипполитович, – ответил ей Дроздовский.

– Как? – не сдержала удивления Надежда.

– Пифагор Ипполитович, – печально повторил эксперт. – Понимаете, мой покойный папа был школьным учителем математики…

– Бывает, – вздохнула Надежда. – Ну что же, по крайней мере, красивое имя… и не слишком распространенное. Бывает и хуже. Отец одной моей бывшей сослуживицы работал в системе здравоохранения и назвал свою дочь Гигиеной. А невнимательная сотрудница ЗАГСа пропустила две буквы и записала девочку Гиеной. Представляете – Гиена Львовна Собакина… Как только она дожила до совершеннолетия, разумеется, поменяла имя и стала Евгенией Львовной… Так вы мне обещали какой-то состав, который снимет эту дрянь с моих рук…

– Да, конечно! – Пифагор Ипполитович достал из ящика стола небольшой флакон с прозрачной жидкостью, капнул немножко на ватный тампон и подал Надежде.

Запахло резко и неприятно, но черная краска мгновенно отошла от пальцев.

Сам эксперт тем временем налил немного той же жидкости на лист промокательной бумаги, приложил его к испорченному отчету и прокатал по нему пресс-папье.

– Вообще-то я хотел вас кое о чем попросить, – проговорил он, сняв промокашку и с удовлетворением разглядывая спасенный отчет. – Мне нужно снять отпечатки пальцев у вашей подруги, Галины Ильиничны. Не могли бы вы попросить ее прийти ко мне?

– Совершенно исключено! – выпалила Надежда. – Галина… она никуда не выходит, ни под каким видом!

– Даже в полицию? – недоверчиво переспросил ее Пифагор Ипполитович.

– Даже в прокуратуру! Ей врач справку дал, что ей предписан строгий постельный режим, так что она имеет законное право игнорировать любые повестки. Подозреваю, даже если пансионат загорится, она все равно не покинет свой номер. Пожарным придется выносить ее из комнаты под общим наркозом.

– Что же делать? – проговорил эксперт и схватился за голову. – Меня начальство съест с потрохами! Я в этом отделении еще совсем недавно работаю, и меня здесь почему-то не любят.

– Это я заметила, – согласилась Надежда.